Отель «Война»: Что происходит с психикой людей в военное время - Арлин Одергон

Рис. 17.2. «Мать солдата», художник Арпана Каур

Некоторые рассказывают, что, потеряв любимого человека, вдруг понимают, что следует его отпустить, перестать удерживать своими мыслями о нем и незавершенных делах. Мы как будто чувствуем, что мертвый хочет и заслуживает того, чтобы быть отпущенным из этого мира на свободу. И если мы его отпустим, то сможем сами приобщиться к той свободе мертвых, которая выше печали из-за незавершенной земной истории, к той части нашей души, которая позволяет прикоснуться к чему-то вечному. По индуистской традиции, когда кто-то умирает, зажигают огонь. После кремации наступает период молитвы. На десятый день после смерти огонь относят к морю. Его опускают в воду, чтобы показать духу, что его больше ничто не держит в прошедшей жизни и он может продолжить свой путь в потусторонний мир.

Рис. 17.3. Мемориал в Вуковаре

Сочувствие и интерес к жизни

В травмирующих событиях нет ничего романтического, и то опустошение, которое они приносят с собой, невозможно переоценить. Несмотря на это, иногда те, кто перенес травму, со временем обретают способность воспринимать не только весь собственный опыт, но и опыт других людей – в их сердце остается место для чужих невыразимых трагедий и вместе с тем откуда-то берутся удивительные задор и жизнелюбие. В каком-то смысле эти люди совершили путешествие на ту сторону бытия и вернулись. Это дает им особое ощущение свободы: им больше нечего терять. Они возвращаются назад из любви к жизни, их глубоко интересует этот мир – возможно, даже больше, чем когда бы то ни было, – но какая-то часть их существа уже свободна и находится вне времени, вместе с предками.

Независимо от того, пережили ли вы лично психическую травму или вам посчастливилось этого избежать, все мы, живущие в этом мире, участвуем в динамике коллективной психической травмы. Исторические раны до сих пор не зажили, и мы не можем просто отделить и забыть их, продолжая жить и двигаясь вперед. Если мы пытаемся это сделать, травматические события возвращаются и переигрываются. Из-за травматического опыта человек перестает чувствовать взаимосвязь с событием и вместе с тем постоянно ощущает на себе его давление. Под влиянием травмы то же самое происходит и с восприятием мира: мы чувствуем отстраненность от общемировых проблем, и одновременно они воздействуют на нас, вовлекая в повторяющийся кошмар. Наше сострадание могло бы проявиться в том, чтобы, набравшись мужества, мы приняли близко к сердцу историю нашего мира и не отгораживались от мировых событий.

Часть IV

Боевой клич – измененные состояния сознания во время войны

Глава 18

По ту сторону обыденного

Прогулки

Однажды прекрасным теплым вечером в Хорватии наша группа возвращалась с ужина по берегу моря. Небо над головой было полно звезд. Я беседовала с одним из участников форума: он уже присутствовал на наших занятиях ранее, и мне было приятно снова увидеть его. Я поинтересовалась его жизнью, и он немного рассказал мне о работе. Потом мы ускорили шаг и замолчали. Спустя несколько минут мы обменялись репликами по поводу того, как хорошо так вот пройтись, и он сказал: «После войны я все время ходил пешком. Это единственное, что меня спасало. Я прошагал много километров. Когда наш город был атакован, я участвовал в сопротивлении и почти не спал. Ночами напролет я ходил и бегал по всему городу – кого-то встретить, передать сообщение, – а вокруг рвались снаряды. Казалось, они пролетают прямо у меня над ухом или сквозь меня, но не могут причинить мне вреда. Я не мог умереть. Я точно знал, что не могу умереть. Как будто я уже умер. Я чувствовал воодушевление, связь с чем-то бо́льшим, чем жизнь и смерть, – с Богом. После войны я впал в депрессию, настолько же глубокую, насколько возвышенным до этого был мой настрой. Все, чего я хотел, – умереть и лежать в земле. Большинство моих друзей лежало в земле. Все, чего я хотел, – присоединиться к ним».

Затем он продолжил: «Именно тогда я начал ходить на прогулки. Это был мой единственный способ не терять связи с жизнью и с Богом. Я гулял изо дня в день – недели, месяцы и годы. Я прошагал сотни километров». Пока он рассказывал эту историю, мы продолжали идти, и я смотрела себе под ноги, внимательно слушая его рассказ. Потом оглянулась назад – наши друзья остались далеко позади.

Война выхватывает людей из повседневной жизни с какой-то мистической силой. Она не только прерывает течение жизни, приводит к ужасным потерям в семье и обществе, к потере жизненных целей и всего, что когда-то имело значение. Кроме этого, время от времени люди испытывают соприкосновение с чем-то находящимся за гранью их индивидуальной жизни. Некоторые входят в особое одухотворенное состояние и чувствуют связь с неким всеобъемлющим смыслом, который превыше жизни и смерти, – это вызывает восторг и даже пьянит. Каждая секунда отпечатывается в сознании с предельной ясностью. В гуще трагических и травмирующих событий войны может казаться, что весь остальной мир где-то очень далеко, что он недосягаем.

Измененные состояния сознания во время войны

При измененных состояниях сознания восприятие, эмоции, настроение и ощущения лежат за гранью того, что принято называть «нормой». Это в равной степени относится и к общественным «нормам», и к личным. Если человек всегда подавлен, для него измененным состоянием станет внезапный подъем настроения. Если все время пьян – трезвость. Измененные состояния также могут приоткрыть дверь в глубинные измерения коллективной психики, где мы сражаемся с демонами и драконами, где ощущаем связь с бесконечным творческим источником жизни.

На индивидуальном и коллективном уровнях многие из нас чувствуют значимость проникновения в эти глубинные измерения жизни, отраженные в ритуалах и духовных практиках всех мировых культур. Некоторых подобные переживания сопровождают в течение всей жизни, являясь постоянным источником ее смысла. Другие же почти не ощущают связи с чем-то запредельным или необычным. Зачастую лишь на пороге смерти или перед лицом смертельной опасности люди переживают смещение перспективы и как будто наблюдают происходящее одновременно изнутри и извне, видя свою жизнь как часть бесконечной мировой истории.

Подобные явления можно понимать как влияние на наше личное и коллективное развитие архетипических сил. Они имеют множество проявлений, описанных в мифах, сказках и священных текстах религий мира. Нам нравится открывать тайны жизни и принципы творения. Они вдохновляют нас на создание произведений искусства и сочинение музыки. Нас охватывает жажда исследований. Но стремление найти причину и смысл за пределами повседневной идентичности, преодолеть рамки эго и ощутить связь с бесконечностью, преданность и способность переживать единение с обществом – все эти великолепные проявления человечности могут использоваться и для того, чтобы спровоцировать нас на участие в войнах и насилии.

«Зов того, что выше жизни и смерти» затрагивает самые глубокие чувства. Мы готовы забыть о повседневной жизни, лишь бы осуществить нечто важное, что может оказаться нашим психологическим и духовным призванием и связано с выходом за узкие рамки повседневной идентичности, а также с опытом прикосновения ко всей полноте нашего существа и даже к бесконечности. Если мы не до конца осознаем эти тенденции, то склонность к измененным состояниям как к тому, что открывает нам путь прочь от обыденного к чему-то удивительному и экстраординарному, оказывается очень легко эксплуатировать.

Во имя бога

Эта тенденция эксплуатируется не только скрытым образом. Во все времена ключевую роль в войнах играла религия. Мы призываем к насилию во имя духовности, во имя Бога. Религиозные организации всегда практиковали насилие против как своих адептов, так и врагов – реальных или воображаемых. Люди обращаются к Богу для оправдания насилия, точно так же, как они обращаются к нему ради обоснования своего сопротивления или для того, чтобы примириться с разрушениями и потерями[334].