Личность и патология деятельности - Блюма Вульфовна Зейгарник

суждений, при инертности мышления и хаотичности ассоциаций мышления и не может быть адекватного обобщенного отражения мира.

Глава IV. Нарушение целенаправленности и критичности мышления

Как мы уже указали во введении, мышление является активным, целеустремленным процессом, направленным на разрешение определенной задачи, процессом, который, по словам И.М. Сеченова, регулирует наши действия и поступки. Мыслительная деятельность включает в себя возможность критики.

В этой главе мы останавливаемся на нарушении регулирующей функции мышления. Оно наблюдалось у больных, в клинической картине которых выступало нарушение критики. При этом мы хотим оговориться, что речь идет не о таком нарушении критики, которое имеет место у больных по отношению к своему бреду, не о нарушении критики больного с грубыми формами разлитого органического слабоумия. Нарушение, которого мы касаемся, представляет собой особую форму неправильного восприятия окружающего.

Всего нами было исследовано 97 больных: 63 – с травматическим поражением мозга, 16 – с прогрессивным параличом и 18 – с сосудистыми поражениями головного мозга. В состоянии описываемых больных отсутствовали острые психотические проявления; в их клинической картине преобладали симптомы стойкого дефекта. При поверхностном наблюдении эти больные производили впечатление относительно сохранных людей. Они усваивали предъявленные им вопросы, были ориентированы в месте и времени, в общественных событиях, принимали участие в трудовых процессах, выполняли отдельные поручения, книги, запоминали прочитанное, слушали радио. Однако при ближайшем наблюдении можно было отметить неадекватность их поведения. Вслушиваясь в их беседы с родными, можно было установить, что больные правильно отвечали на вопросы, но сами их не задавали, не интересовались участью своих близких, не говорили о своих планах на будущее. Начав читать книгу, они тут же ее бросали, чтобы взяться за другую, случайно попавшую в поле их зрения. Больные, работавшие в мастерских, допускали в работе ошибки, не замечали их, в тех же случаях, когда инструктор в мастерских указывал им на допущенный брак, они не огорчались и не пытались его исправить.

Так же безразлично, как к своим ошибкам, относились больные к неправильным суждениям других. Так, например, накануне объявленной серьезной операции один из описываемых нами больных без всяких возражений согласился с предложением товарища сбежать из хирургического корпуса, чтобы выкупаться в холодную, ненастную погоду в озере.

Никаких недостатков или нарушений умственной работоспособности эти больные у себя никогда не отмечали, ни на что не жаловались, не тяготились пребыванием в больнице, не просили о выписке. Они пребывали большей частью в благодушном настроении.

Для большей характеристики неадекватного поведения наших больных приводим выписку из истории болезни.

Больной Т. (история болезни д-ра Т.А. Роммель)

1924 г.р., инвалид II группы, находился в больнице им. Ганнушкина с диагнозом «травматическое слабоумие». Больной рос и развивался нормально, окончил 6 классов, работал слесарем. Был активным, общительным. В 1950 г. был сшиблен на улице машиной, имела место длительная потеря сознания. Не работает в связи с головными болями, быстрой утомляемостью, общим плохим самочувствием; стал злоупотреблять алкоголем, был агрессивен по отношению к близким.

Нервная система: легкая асимметрия лица, тремор век, вытянутых пальцев рук, сухожильные и периостальные рефлексы оживлены в верхних конечностях.

Психическое состояние: считает себя психически здоровым, «только хрящ у носа болит». Пребыванием в больнице не тяготится, к окружающему относится без всякого интереса, во время посещения родных не проявляет к ним никакого интереса, не справляется о своем ребенке. Весел, благодушен, временами суетлив. С врачами держится развязно. Часто во время разговора с врачом, видя, что больные идут за обедом или начали какую-нибудь игру, тут же прерывает беседу на полуслове и следует за другими. Больной легко внушаем, выполняет все просьбы товарищей, подражает им. В любое время по первому требованию товарищей танцует, кувыркается.

Данные экспериментально-психологического исследования

Экспериментально-психологическое исследование обнаружило особую структуру мыслительных нарушений этой группы больных. Они в состоянии справиться с заданиями, требующими синтеза, обобщения и вместе с тем допускают грубейшие ошибки, дают нелепые ответы при выполнении.

Эта особенность их мыслительной деятельности выступает уже при простейшей задаче – описании сюжетной картинки. Например, описанный выше больной Т. при предъявлении репродукции с картины Ярошенко «Заключенный» говорит: «Тут нарисован человек». На вопрос экспериментатора, что это за человек, больной отвечает: «Не знаю, может быть, служащий какой-нибудь». Экспериментатор: «Где он находится?» Больной: «Почем я знаю, у себя на квартире, а может быть, в учреждении». Экспериментатор старается направить внимание больного на построение картины: «Посмотрите внимательно, обычное ли здесь окно». «Он заключенный», говорит однотонно больной. Обратившись к задаче, больной понял ее сюжет, но это не вызывает в нем удивления по поводу своей ошибки.

Другой больной С. описывает следующим образом картину, изображающую несчастный случай на катке (человек проваливается в прорубь, толпу людей, выражающих испуг, и т. п.): «Стоят люди, может, ждут трамвая». Он не обращает внимания на то, что мимика и поза людей не соответствует ситуации ожидания, он не замечает самого факта проваливания в прорубь. При указании на лежащего человека больной отвечает: «Этот сдается в плен, вишь, руки поднял». Когда экспериментатор объясняет больному истинный сюжет, он не удивляется своим нелепым высказываниям.

Нелепым было часто и выполнение экспериментального задания «классификация предметов».

Один из больных начинает складывать в одну группу карточки, лежащие рядом, образуя таким образом группу, в которую входят медведь, термометр, лопата, шкаф; в другую группу собирает карточки, находящиеся по краям, образуя группу из гриба, птицы и велосипеда.

Больные не замечали своих ошибок, больше того, когда им на них указывали, они не пытались вникнуть в смысл задания и исправить ошибку: «Ладно, пусть будет так» или «и так сойдет» были обычными репликами больных на замечания экспериментатора.

При контрольных вопросах и внешней организации работы со стороны экспериментатора больной мог обнаружить осмысление даже более сложных задач. Таким образом, умственная продукция больных характеризовалась отсутствием самоконтроля и безразличным отношением к тому, что они делали.

Для уточнения структуры нарушений мыслительной деятельности подобных больных мы предлагали им также экспериментальные задания, выполнение которых не требовало сколько-нибудь сложного анализа и синтеза, но при которых необходимость проверки выступала в качестве необходимого условия. Задания эти были двух родов:

1. Больные должны были подбирать к пословицам, смысл которых они понимали, соответствующие фразы. При этом среди предложенных фраз были такие, которые не подходили по смыслу к пословицам, но содержали аналогичные слова.

Предлагаемая задача, то есть отнесение фраз к пословицам, отличается по структуре от основной задачи – определения переносного смысла пословиц, где требуется понимание условности, умение отвлечения от конкретного содержания слова, умение абстрагировать. В нашем же случае – при соотнесении слов к пословицам выступает другая трудность, которая заключается