Личность и патология деятельности - Блюма Вульфовна Зейгарник

Данные экспериментально-психологического исследования

В опыте на классификацию предметов больной сразу же осваивает инструкцию и быстро приступает к классификации, образуя следующие группы: животные, растения, при этом объединяет в одну группу ландыш и корабль, объясняя: «Их надо положить вместе, так как диаметр мачты равен в разрезе диаметру стебелька ландыша». Образуя группу растений, больной относит трамвай с надписью «Садовое кольцо» к группе овощей, так как «здесь садовое кольцо написано». Тут же продолжает правильно классификацию, доводит ее до конца, но оставляет ландыш и корабль вместе.

В опыте на «исключение лишнего» больной правильно выделяет предметы. Так, при предъявлении солнца, свечи, электрической лампочки и керосиновой лампы он исключает солнце, так как «это естественный свет», а остальные – искусственный. Однако тут же при предъявлении карточки, где нарисованы очки, весы, термометр и часы, неожиданно заявляет, что «весы и очки надо в одну группу отнести, так как загнуто здесь» (больной показывает на точку загиба на весах и очках).

Из приведенных выше ошибок больного видно, что, правильно усвоив принцип классификации и последовательно руководствуясь этим принципом в длительном рассуждении, больной неожиданно сбивается на нелепое объединение предметов по внешнему случайному сходству толщины части рисунка или изгиба на карточке. Эта ошибка не является проявлением торопливости, невнимательности больного в работе. На вопрос экспериментатора больной спокойно мотивирует, объясняет свои действия, и эти объяснения тем более поражают своей нелепостью, что высказываются наряду с правильными, последовательными рассуждениями. Но для самого больного субъективно эта несуразность незаметна, ошибку он не исправляет.

В иных случаях соскальзывания мысли происходят не по конкретному внешнему признаку предмета (загнутость картинки), а по звучанию слов, составляющих материал задания.

Тот же больной в опыте на опосредованное запоминание с большой легкостью выполняет задание; для запоминания слова «разлука» берет «конверт»; для «дорога» – «дерево»; для «игра» – «самолет» («ребята любят играть в летчика») и тут же для слова «пожар» выбирает рисунок «перо», говоря: «Первая буква – П…»; для слова «обед» выбирает «обруч» – оба начинаются с «о».

В варианте 4 ассоциативного эксперимента (метод пиктограмм) больной образует временами адекватные связи (для запоминания слов «веселый праздник» рисует гармонь; для запоминания слова «сомнение» рисует вопросительный знак. И наряду с этим для запоминания слова «печаль» изображает печать; для слова «смелый поступок» рисует кусок мела; для запоминания выражения «вкусный ужин» ставит два квадратика, «два слова». Так же как и при непоследовательности суждений у больных наблюдались на фоне правильных рассуждений «вкрапливание» ошибок. Однако эти ошибки не были проявлением общей истощаемости больных, а самое главное – они представляли по своему характеру неожиданный причудливый поворот мысли больного. Иногда можно было проследить, что в основе этого поворота лежит ассоциация чувственного характера. Для самого же больного эта внешняя связь выступала как звено его логических аргументаций.

Соскальзывания больного шизофренией отличаются от скачки идей больного в гипоманиакальном состоянии не только феноменологически, но и своим механизмом: если в последнем случае можно говорить о патологической лабильности ассоциативных процессов, то при соскальзываниях шизофреника можно думать об эпизодическом выключении деятельности второй сигнальной системы.

6. Разноплановость

Этот вид нарушений мышления наблюдается у больных шизофренией, состояние которых характеризуется в основном как дефектное, на фоне которого выступают черты обострения. В основном это были больные с большой давностью заболевания, от 8 до 15 лет, многократно стационировавшиеся в психиатрические больницы.

Особенность мышления этих больных заключалась в том, что они не выдерживали единой линии рассуждения при рассмотрении какого-нибудь явления или предмета. Они подходили к одному и тому же явлению одновременно с разных позиций. Так, один из больных, образуя в опыте на классификацию группу животных, растений «на основании биологического признака», тут же выделяет группу на основании личного отношения: «Я их люблю», а 3-ю группу – на основании общности формы.

Особенно резко выступает «многоплановость» в тех экспериментальных пробах, где требуется словесная четкая формулировка, например при объяснении пословиц.

Приводим в качестве иллюстрации протокольную запись (на магнитофоне) суждения больного М-ва, которому предлагается объяснить поговорку «цыплят по осени считают». Больной говорит: «Ну, это вполне понятно. Иногда всегда подсчитывают, когда они осуществились. Когда дело сделано. И только тогда можно уже заявить об увенчании успехом того или иного мероприятия. А то можно работать без конца, без края, шума много из ничего получится, как у Шекспира, помните?.. Пошумели, говорили, бегали, метались, заметались, торопились, а в результате что? Итог каков? Все в трубу, навылет. То есть шумиху подняли, а дела нет. Поэтому – меньше шума, больше дела, больше собранности, организованности и потом сказать: „Ну, вот, товарищи, как бы там ни было, дело сделали, будьте здоровы“. Например, если мы строим какое-нибудь здание – вот наш долг, если мы сдаем экзамены – вот наши оценки, отметки, пять, отлично или там, примерно, четыре, хотя на плохой конец, я говорю. Четыре – это уже терпимо, я считаю, но вообще нужно на отлично, чтобы было пять. Вот так. Вот это называется… много шума и ничего, или, как вы сказали, – пословица: „кур по осени или цыплят по осени считают“. Ну, да, если непосредственно про это говорить, их перетаскивают кошки, как говорится».

Как видно из протокола, больной пытается объяснить смысл поговорки в обобщенном плане, далее он пытается показать, что внешний шум ничего не определяет. Слово «шум» вызывает ассоциации с произведением Шекспира; с другой стороны, он пытается передать буквальное значение поговорки: «Цыплят могут перетаскать кошки».

Таким образом, мы здесь видим своеобразное расстройство мыслительной деятельности, сочетание различных «аспектов» в отношении явления и вещи. Речь идет, следовательно, не о том разностороннем, исчерпывающем анализе, который характерен для мышления здорового человека, подходящего к явлению с разных сторон. Многоплановость мышления описываемых больных заключается в том, что в суждениях больных причудливо переплетаются случайные ассоциации, обрывки представлений, воспоминаний с правильными обобщениями. Их суждения как бы изобилуют «взлетами» и «падениями»; поднявшись на высокую точку обобщения, они увязают в случайных обработках. Мышление больных становится «многоплановым», «расплывчатым», не отражающим сущности вещей и явлений.

7. Разорванность мышления

Понятие разорванности мышления является одним из наиболее распространенных в психиатрической клинике. Применяется оно при характеристике мышления больных шизофренией. Оценка мышления больного как разорванного звучит синонимом диагноза шизофрении. В неопубликованных работах психологов, изучавших клинику реактивных состояний[24], имеются указания на то, что разорванность мышления наблюдается и при некоторых очень тяжелых реактивных психозах. Однако в нашем экспериментальном материале мы обнаружили разорванность и ее элементы у больных шизофренией. В случаях резко выраженной разорванности эта оценка не представляет никаких