Невротический характер - Альфред Адлер

в большей мере оно фальсифицирует нормальные склонности и нормальную оценку. Это похоже на то, как турист лишь симулирует любовь к природе, преувеличенно восхищаясь ее красотами, а на самом деле хочет только отметить на своем альпенштоке взятые вершины. Список Лепорелло[184] показывает нам эту алчность в любви, и к Дон Жуану можно приравнять и Мессалину, нимфоманку, которая всегда мнила себя голодной и обделенной, потому что при таком невротическом оформлении реальные возможности получить удовлетворение всегда недостаточны. При этом нельзя не учитывать, что здесь существенное значение имеют сковывание и обесценивание партнера, как и страх перед тем единственным партнером, который кажется никем не превзойденным.

«Душа моя, где я только не бывал», – отвечает Мюнхгаузен Иммермана[185] на вопрос, знакомо ли ему некое отдаленное местечко. Реальное удовлетворение, которое дают подвижные игры, верховая езда, вождение, быстрая езда, авиация, в своей глубинной основе происходит из овладения чем-то, экспроприации чего-то. Поэтому каждый ребенок хочет стать кучером, кондуктором, машинистом локомотива, авиатором, но в неменьшей степени – кайзером или учителем, чтобы властвовать над другими и находить очевидное, конкретное выражение своего превосходства; врачом, чтобы подчинить себе смерть и расширить границы жизни; генералом, чтобы командовать армией; адмиралом, чтобы повелевать морем.

Ложь, воровство и другие преступления детей представляют собой попытки расширения границ вне сферы полезной деятельности. Чаще всего это остается в фантазиях и мечтах. При анкетировании, которое я провел в старшей школе для девочек, все 25 опрошенных девочек, а также их учительница вспомнили о мелкой краже, совершенной ими когда-то[186]. При ближайшем рассмотрении всегда оказывалось, что поводом для этого стремления «подняться» является невыносимое состояние возбуждения, рождающееся из чувства неполноценности. Часто ребенок под давлением этого чувства становится любопытным, любознательным или лакомкой, старается узнать свои дефекты и создать простор для развития своей личности. Недостаток чего бы то ни было, недуги, чувство незащищенности и неполноценности часто приводят – по аналогии с компенсацией в органической сфере – к бурному развитию психической надстройки. В «Претендентах на престол» Ибсена Ятгейр говорит: «Я получил дар боли и тогда стал скальдом». Во множестве случаев можно найти подтверждение тому, что особенно сильное чувство неполноценности вызывает к жизни исследовательский инстинкт. «Вступительный аккорд жизни художника, достигающего в зрелости гармонии искусства и жизни, начинается горьким диссонансом»[187]. Клара Шуман до восьми лет страдала глухонемотой[188].

Еще один способ, которым часто пользуются дети, чтобы выказать родителям свое превосходство, я описал в «Психическом лечении невралгии тройничного нерва»[189]. Он состоит в том, что в борьбе за превосходство или как будто из мести дети, помня свои более ранние недостатки или подражая кому-то, удерживают такие состояния, как кажущаяся глупость, слепота, глухота, хромота, заикание, энурез, размазывание испражнений, неуклюжесть, потеря аппетита, рвота, лень и запущенность. Из этих предварительных психических жестов, которыми ребенок отвечает на свое ощущение, что его принижают, психика постепенно формирует психические готовности, которые в неврозе очерчивают картину симптомов сообразно направляющей линии: поступай так, как если бы ты благодаря одному из этих недостатков, этих недугов мог обеспечить себе безопасность и чувство превосходства. Такой способ привлечь к себе негативное внимание явно имеет целью удовлетворить тщеславие и нередко доставляет окружающим немало хлопот. А еще это действенный способ мести за отказ в паритете. Отличие его от симуляции часто заключается лишь в том, что данный феномен вызван не только размышлением. Выработанная готовность к симптомам вводится в структуру памяти в качестве автоматической защиты против возможного унижения подобно тому, как музыкант-виртуоз благодаря беглости пальцев всегда готов реагировать на соответствующие вызовы[190]. Вся эта армия невротических симптомов – покраснение лица, головная боль, мигрень, обмороки, боли, тремор, депрессия, экзальтация и так далее, возможно, сводится к таким заблаговременно выработанным психическим установкам.

При направленности на нормальные цели ответ на вызовы внешнего мира тоже не всегда дается в мыслях и словах, часто это движения мышц, изменения кровообращения, дыхания и т. д. Смех, плач, мимика (разинуть рот и вытаращить глаза от удивления) – вот некоторые примеры. При известной игре в шуточные вопросы – «Что такое компактный?», «Что такое винтовая лестница?», «Что такое колокольня?» – вы увидите, как в ответ разыгрывается целый двигательный комплекс. Все почти так же, как при вышеописанных случаях, только там эта система более разветвленная и завуалированная.

Благодаря моему подходу я установил один факт, который касается более или менее осознаваемого чувства неполноценности у всех девочек и женщин, обусловленного самой их принадлежности к женскому полу. Душевная жизнь женщин настолько отягощена этим, что они постоянно проявляют черты мужского протеста, причем большей частью в форме обходных путей, используя неполноценные, кажущиеся женскими черты, как мы описывали их выше. Воспитание и необходимые приготовления к будущему вынуждают их выражать свое превосходство, мужской протест скрытно – внешним смирением. И все-таки из-за повышенной «эмоциональности» женщин (Хейманс[191]) такие черты, как властолюбие, скупость, зависть, желание нравиться, склонность к жестокости и т. д., так часто бросаются в глаза, что их можно легко разоблачить как компенсаторные мужские черты, упорядоченные по мужской направляющей линии. П. Вебер так же, как и я, обнаружил в этом виде защиты от принижения основу истерических феноменов.

Как акцию мужского протеста можно понимать и готовность к преступлению у лиц, компенсирующий идеал которых толкает их к обесцениванию жизни, здоровья, благополучия ближнего. В случае повышенной незащищенности, лишений, унижений, угрожающего личностному чувству ущерба, так же как и при судорожных попытках быть «наверху», обеспечить себе превосходство, такие люди, если их чувство неполноценности искало компенсации в аффективной готовности, будут стараться приблизить свой личностный идеал посредством преступления, принципиально следуя своей направляющей линии, абстрагируясь от реальности. Доктор А. Яссни на материалах архива криминальной антропологии[192] превосходно разобрал этот механизм, который отчетливо прослеживается в преступлениях в состоянии аффекта, в профессиональных преступлениях и преступлениях по неосторожности, совершенных женщинами.

Огромное значение в жизни человека имеет любовь, и поэтому невротическая алчность «хочу иметь всё» регулярно примешивается в отношения мужчины и женщины и разворачивает разрушительную тенденцию, принуждая игнорировать действительность и предпринимать попытки, нацеленные на возвышение личностного чувства. В этом заключается сущность невроза – в стремлении ослабить чувство неполноценности, беспрестанно доказывая свое превосходство. Любимая персона обязана совершенно отказаться от своей личности и раствориться в личности партнера/партнерши, она должна стать средством для возвышения личностного чувства последнего/последней. Говорить о любви истинной, свободной от невротических тенденций, можно лишь тогда, когда один из партнеров продолжает любить, да еще и поддерживает другого, при том, что этот другой сохраняет свою собственную значимость.