Невротический характер - Альфред Адлер

Прекрасный пример часто повторяющихся невротических фантазий – юношеская фантазия Леонардо да Винчи: коршун несколько раз засовывает ему в рот свой хвост. Эта фантазия сводит психическую констелляцию художника к самой сжатой абстракции. Фантазии на тему «рот», как правило, объясняются неполноценностью пищеварительного тракта в детстве. Плодом этой направленности внимания можно, пожалуй, считать разработки Леонардо принципов здорового питания. Хвост коршуна – фаллический символ. Суммирование обеих этих линий в итоге дает невротику типичную основную мысль: «Мне уготована женская участь». Но уже сама эта строгая формулировка обращает наше внимание на то, что подобный ход мыслей психически не завершен, однако в условиях нашей мужской культуры он дает сильнейший повод двигаться в противоположном направлении, привести к сверхкомпенсации, на «мужскую сторону», в результате чего еще более резко вырабатывается мужская направляющая линия: «Поэтому я вынужден поступать так, чтобы избежать поражения». Обе эти направляющие линии противоречат друг другу, не говоря уже о том, что каждая из них противоречит реальности, поскольку принимается буквально, а не только как практически полезная и поддающаяся коррекции, и я уже отмечал этот факт в работе о «психическом гермафродитизме в жизни и в неврозе»[158]. Это противоречие отражается в сомнении, нерешительности и страхе принятия решения, анализ которых вновь подтверждает простой факт: в раннем детстве имела место неопределенность относительно будущей половой роли, и в психической надстройке все позднейшие восприятия, ощущения и влечения стали группироваться в некотором смысле как сомнительные: «Я не знаю, мужчина я или женщина»[159].

Наша пациентка на «анальном языке» выражает мысль, что она должна запереть некое отверстие. Мысль однозначно женская. Представьте себе какое-то количество мужчин и женщин в зале, и те и другие в женской одежде, и вдруг, откуда ни возьмись, появляется мышь. Женщины тут же выдадут себя: станут плотно натягивать платье на ноги, как будто для того, чтобы не дать мыши забраться под платье и «войти» в них. Таким же образом их выдают страх перед норами и дырами, боязнь, что их укусят, ужалят, пугающие мысли о преследовании мужчинами, быками, страх оказаться в положении лежа на спине, идти по правую руку от спутника, страх, что их придавят, что они попадут в западню – все это пугающая направляющая линия, и реакция на нее, как правило, охраняющий страх[160]. Запор как невротический симптом возникает из-за врожденной неполноценности кишечника, которая, под влиянием мысли о родах и половом сношении, может привести к неврогенному запиранию сфинктера. Пациентка и в самом деле страдала в детстве диспепсией и дискинезией кишечника, иногда недержанием кала, а позднее – запорами и fistula vaginalis ani[161]. Запоры были обусловлены руководящей идеей о «запирании полостей», и это подтверждается также тем, что долгое время после свадьбы пациентка страдала вагинизмом. У теперь уже пожилой женщины запор выражал на «анальном языке» все то же направление воли, что и вагинизм до этого: «Я не хочу быть женщиной, я хочу быть мужчиной!» А на поверхность выталкивается только протестная мысль: «Я не хочу решать проблемы своей жизни!»

По практическим и теоретическим соображениям я вынужден здесь выйти за рамки представления о характере, так как при обсуждении психологических вопросов приходится рассматривать всю психику в целом. Данный случай, проанализированный до мельчайших деталей, дает такое ясное понимание, какое в других случаях часто невозможно, потому что нередко, зависит ли это от врача или других внешних причин, пациент излечивается или прерывает лечение до того, как схема, по которой он оформляет свой невроз, полностью раскрыта. Так что я хочу попытаться, опираясь на этот случай, представить схему широко разветвленной предохранительной тенденции против женской роли, включив в эту схему все женские симптомы и доказав их синтетическую взаимосвязь с чертами характера, этими «стражами против мира».

На эту схему пациентка накладывала все свои переживания, и если они хоть как-то подходили – для чего в жизни каждого человека найдется достаточно поводов, при символической апперцепции, нагруженной тенденциозным вниманием, – то она реагировала соответствующими болезненными симптомами. Предохраняющие черты характера, как форпост, выдвигались вперед, всегда были готовы отбиваться, объясняли ситуацию сообразно с руководящими идеями и при необходимости получали поддержку со стороны подходящих для этого симптомов. Непосредственное, прямое проявление этих черт характера сильно тормозилось благодаря ласковому, чуткому поведению супруга, а также благожелательным здравым мыслям самой пациентки. Таким образом, основная схема – я всего лишь женщина! – основывалась на тенденциозно сохранившихся впечатлениях о женской роли, причем бессознательный механизм предоставлял руководящим идеям надежное напоминание. Здоровая женщина отличается более сознательным отношением к женской роли, рациональным включением в общество и корригирующим приближением схемы к реальности. Психоз проявился бы в укреплении фиктивной схемы в целях защиты и в нелогичном поведении внутри этой схемы; такая пациентка стала бы вести себя примерно так, как если бы она и в самом деле была беременна. Во всех трех случаях фикция беременности и широкого круга ее проявлений была бы символом неполноценной женской роли, образным выражением для ощущения приниженности, одновременно захваченным, однако, мужским протестом, это был бы искусный трюк во избежание и ради предотвращения других унижений, как было показано выше[162].

1Астазия – нарушение способности стоять без поддержки.

1Абазия – нарушение способности ходить без поддержки.

В конце курса лечения пациентке приснился сон, показывающий нам ее изначальные руководящие идеи во взаимосвязи с актуальной внутренней борьбой. Ей приснилось, «будто она сидит, больная и слабая, на скамейке в парке неподалеку от дома ее родителей. На голове у нее две купальные шапочки. Вдруг сзади подошли две девочки, и одна из них сорвала одну шапочку с ее головы. Она схватила девочку и держала, угрожая сообщить о ней куда следует, а в это время другая девочка исчезла. Тут подошла какая-то бедная, плохо одетая женщина и сказала ей, что девочку зовут Величка. Затем она пошла к своей матери пожаловаться. Мать дала ей коробку, полную яиц, и сказала, что они стоили пять гульденов. Она взяла в руку два яйца и увидела, что они большие и красивые».

Ситуация на скамейке, усталость пациентки и купальные шапочки указывают на гидропатический курс лечения от бессонницы, который она прошла незадолго до лечения у меня. Накануне той ночи, в которую ей приснился этот сон, она упрекнула свою дочь, что та пользовалась ее купальным костюмом; у пациентки