Невротический характер - Альфред Адлер

в нем брутальные манеры отца, подтолкнуло его на невротический окольный путь из-за угрозы уголовного преследования и связанного с этим умаления личностного чувства. Он стал применять свою и без того возросшую недоверчивость к девушкам, чтобы мучить их припадками ревности и таким образом полностью подчинить своему влиянию и обеспечить себе видимость господства.

Преждевременная эякуляция и связанная с этим импотенция (верные признаки неспособности «давать», так же как и фригидность у женщин) служили его потребности в защите, как и враждебность по отношению к женщинам. Он предпочитал соблазнять замужних женщин, чтобы доставить им разочарование своей импотенцией, но также и для того, чтобы в игровой форме утвердиться в мысли, что «все женщины» плохие. Эта склонность причинять боль выражалась также в некоторых навязчивых идеях. Так, еще во время курса лечения у него случались припадки – желание укусить и ударить преподавательницу языка на занятии, потому что ему в голову внезапно пришла мысль, что у нее есть возлюбленный, которому она отдает предпочтение перед ним. Такая садистическая реакция на чувство, что ты потерпел поражение, является мужским протестом против ощущения в себе немужественности, мягкости, происходит она из детства и буквально пронизывает невроз. Нетрудно было доказать, что импотенция у этого пациента служила конечной задаче – найти способ избежать зависимости от любви, избежать подчинения женщине, и эта тенденция нашла свое продолжение в том, чтобы снова и снова всячески принижать женщин. Когда он понял, что у него нет перспективы преуспеть со своей преподавательницей, то резко ушел от нее, зная, что девушка вынуждена уроками зарабатывать себе на жизнь. Но перед этим он скрупулезно рассчитал оплату за часы обучения и нашел ее чрезмерной для его средств, что было явно ложной, тенденциозной оценкой, так как пациент был очень состоятельным человеком.

В том же направлении он использовал случайно всплывшие воспоминания о своих инцестуозных мыслях, чтобы с ужасом осознать, что проявляет слабость, преступные наклонности всякий раз, когда женщина вступает в игру. Так он создал операционный базис, исходя из которого мог обезопаситься от женского пола, благодаря чему постоянное превосходство в жизни казалось ему гарантированным.

Глубинная суть его навязчивого стремления обезопасить себя от женщины состояла в том, что он боялся испытать разочарование в браке и любви, так как он приписал бы их своей немужественности. Поскольку его невротическая цель заключалась в доказательстве собственной власти, он вынужден был проявлять осторожность и выбирать невротические окольные пути. У данного пациента в детстве тоже имелись желудочно-кишечные расстройства, а также – как периферические признаки неполноценности – паховая грыжа и крипторхизм. При его манере обращения с женщинами преувеличенная скупость представлялась ему самым подходящим средством обезопаситься от чрезмерной преданности. Но чтобы эта скупость могла к чему-нибудь привести, она должна была распространиться на весь круг его жизненных отношений и быть вездесущей. Пациенту вновь нужно было на что-то опереться и благодаря всяческим уловкам упрочить свое положение. В частности, это происходило и путем аранжировки навязчивых мыслей. Например, при пользовании автомобилем ему в голову приходила мысль, что вдруг он попадет в аварию. Более обстоятельный анализ этой идеи показал, что пациент ничуть не верил в такую возможность, но, опираясь на эту свою фобию, он уклонялся от всех дорогостоящих поездок. И даже когда ему приходилось ехать на трамвае на относительное большое расстояние, то в конце «дешевой зоны» у него появлялась мысль, что вот теперь-то и произойдет столкновение или обвалится мост, по которому поедет трамвай, так что наш пациент почти всегда платил меньше за проезд, экономил на этом несколько геллеров[135], а остаток пути шел пешком. Он был близок к тому, чтобы испытывать горечь из-за любых расходов и одновременно также ограничить круг своей деятельности.

В конце концов наш пациент, чтобы быть последовательным в своем поведении, начал принижать также и мужчин. Это выражалось все в той же погоне за замужними женщинами: он чувствовал удовлетворение при виде смятения и разочарования соблазненных им женщин и от бранных слов, которыми он осыпал их постфактум, но не меньшее удовольствие он получал от того, что в очередной раз показал себя более сильным, чем супруг. Постепенно это стало смыслом его жизни: трансформировать первоначальную фикцию – стать самым крутым мужчиной – таким образом, чтобы она приблизилась к своему осуществлению. Однако страх перед женщиной, который изначально, вкупе с его ощущением собственной женственности, довел его до утрированного мужского протеста, вновь проявился в чрезмерной защите от превосходства женщины и заставил его безмерно усилить недоверчивость и скупость, выстроив из них своего рода защитную дамбу. К тому же под влиянием этой предохранительной тенденции закрепилась его психогенная импотенция, которую он познал при своих первых любовных попытках. Одна служанка, которую он в юности хотел соблазнить, оказала ему сопротивление. Он был тогда еще очень неопытен и счел себя импотентом. Впоследствии, став умнее, он объяснил себе свою неопытность тем, что для него женщина – это непостижимая загадка. Но в первоначальной импотенции, которая была лишь психическим выражением его уверенности в обратном, и в своей растерянности перед женщиной он нашел невротические обходные пути, на которых мог избежать окончательного поражения, уклониться от принятия решения не в пользу своей мужественности.

И пациент начал усиленно сравнивать себя с другими мужчинами. Например, поймал себя на том, что, сидя за столом в компании, еще до того, как кто-то что-то сказал, он придумывает, как возразить, как дать понять говорящему, что тот не прав. Рассказывая о какой-нибудь книге, театральной постановке, компании, местности, он постоянно впадал в самую резкую и пренебрежительную критику. Соответственно, и в любом курсе лечения следовало ожидать с его стороны, после краткой прелюдии, выражения таких черт характера – часто причудливо переплетающихся между собой, – как недоверчивость, скупость, склонность все обесценивать. Его застывшие психические жесты и установки имели своей задачей посягательство на других людей, их принижение, и при подробном анализе они не могли не проявиться. К тому же был и еще один усугубляющий момент. Когда он пришел к врачу, его намерением могло и не быть pure et simple[136] избавиться от импотенции, так как после излечения он оказался бы ввергнут в хаос своих опасений. Скорее, он хотел найти доказательство своей неизлечимости или какой-то способ реализовать свою потенцию, не опасаясь провала. Для достижения первой цели было необходимо обесценить врача, его возможности. Однако путь к исцелению он мог найти, только отследив, откуда возник его страх перед женщиной, то есть дойдя до его псевдоистоков, до детского ощущения собственной немужественности, в котором конкретизировалось его