Личность и патология деятельности - Блюма Вульфовна Зейгарник

представляют собой утерю целенаправленности мышления. Так, например, если больной, у которого отмечались колебания активности коры головного мозга при выполнении задания «классификация предметов» на какое-то время перестает руководствоваться обобщенным критерием, действия его все же адекватны цели и условиям, поставленным задачей классификации; он объединяет предметы на основании свойств, признаков самих предметов. При «разноплановости» же мышления сама основа классификации меняется. Больные объединяют объекты при выполнении этого задания то на основании свойств предметов, то на основании личных вкусов, то на основании обрывков воспоминаний, переживаний; сам процесс отбора признаков для классификации совершается одновременно в разных руслах.

Приведенная табл. 3 показывает, что больной М. выделяет группы то на основании общего признака (животные, посуда, мебель), то на основании конкретного (железные). Другие же предметы объединяются на основании моральных и эстетических представлений больного (группа эстетическая, группа благородных профессий).

Таблица 3. Выполнение задания «классификация предметов» больным М. с «разноплановостью» мышления

Некоторые больные руководствуются при выполнении задания личными вкусами, обрывками воспоминаний. Так, больная К. (параноидная форма шизофрении) задание «классификация предметов» выполняет на обобщенном уровне, но, образовав группу транспорта, тут же добавляет: «Но если подходить с точки зрения моего отношения, то я выброшу самолет – меня укачивает всегда на нем. А вот лыжник мне нравится, спорт я признаю, я сама занималась спортом».

Таким образом, цель задания теряется не потому, что больная истощилась, а потому, что выполняется классификация исходя то из обобщенных представлений, то из своего отношения к вещам.

Другой больной К. (шизофрения), описанный нами совместно с П.Я. Гальпериным, при классификации предметов не соглашается отнести собаку в группу выделенных им домашних животных: «Я не стану есть собачину». Направленность на объективное содержание действия утрачивается, мышление больных становится разноплановым.

В результате одновременного сосуществования, переплетения всех этих разных аспектов, разных подходов к заданию интеллектуальные операции больных не служат планомерному выполнению задания. В мыслительной деятельности больных переплетаются случайные ассоциации, обрывки представлений, элементы воспоминаний, желаний. Аналогичные нарушения мышления отмечала и Г.В. Биренбаум (1949). Она определяла этот симптом как «минование сущности вещей» (устный доклад).

Конечно, любое явление, любой предмет выступает и для здорового человека в разных аспектах и смыслах. И здоровый человек подходит в своих суждениях к какому-нибудь явлению с разных сторон, однако при этом объективное значение вещей остается устойчивым. Лишь при чрезмерно большой аффективной захваченности эта устойчивость может колебаться. В сравнительно нейтральной в аффективном отношении ситуации, каким является психологическое исследование, а также и в обычной практической деятельности вещи выступают в своей предметной однозначности.

У описываемых нами больных эта предметная однозначность терялась. При выполнении любого, даже самого простого, задания больные руководствовались не конкретной ситуацией эксперимента, а своим измененным отношением, измененными жизненными установками. При этом могло не быть непосредственного отражения содержания психопатологического симптома в экспериментальной ситуации (например, больной не «вплетал» элементы бреда в выполнение задания). В связи с этим менялось и предметное значение вещей. Возможно, что в тесной связи с подобной «разноплановостью» находится и символика мышления некоторых больных шизофренией. Именно из-за «разноплановости» мышления и эмоциональной насыщенности обыденные, «банальные» предметы начинают выступать в виде каких-то необычных символов.

Происходит неадекватное увязывание не стоящих в связи друг с другом вещей и представлений. Об этом свидетельствуют данные диссертации В.И. Плотникова (1969). Автор приводит многочисленные факты, которые тоже показывают, что «извращенные аффективные отношения к окружающему», особое миросозерцание больных выявляются в причудливых суждениях.

* * *

Не менее четко выступает роль измененного личностного отношения в структуре другого вида патологии мышления, обозначаемого в психиатрической клинике как резонерство.

Это расстройство мышления определяется клиницистами как «склонность к бесплодному мудрствованию», как тенденция к непродуктивным многоречивым рассуждениям. Исследуя этот симптом, мы обнаружили (1962), что резонерские суждения больных определяются не столько нарушением его интеллектуальных операций, сколько повышенной эффективностью, неадекватным отношением, стремлением подвести любое даже незначительное явление под какую-то «концепцию».

Нередко неадекватные суждения больных отмечаются даже у больных, у которых вообще эксперимент не выявляет нарушений познавательных процессов. Так, больной психопат, который в опыте на пиктограмму подбирает адекватные связи для запоминания слова «развитие», рисует книжку и говорит: «Что может быть полезнее книги? Книга – наш друг, наш учитель, в ней заключен разум человеческий, весь его опыт. Книга – это светоч жизни»; другая больная, хорошо справлявшаяся со сложными экспериментальными заданиями, при предъявлении пословицы «Не все то золото, что блестит», говорит: «Это значит, что надо обращать внимание не на внешность, а на внутреннее содержание» и тут же добавляет: «но все же я должна сказать, что с точки зрения диалектики это не совсем правильно, ведь существует же единство формы и содержания, значит, надо обратить внимание и на форму».

Психологическая характеристика симптома резонерства стала предметом специального исследования нашей сотрудницы Т.И. Тепенициной (1965). Как показали результаты ее исследования, неадекватность, разноплановость суждений больных, их многоречивость выступали в тех случаях, когда имела место аффективная захваченность, либо чрезмерное сужение круга смыслообразующих мотивов, либо повышенная тенденция к «оценочным суждениям». Т.И. Тепеницина пишет, что «резонерство выражается в претенциозно-оценочной позиции больного и склонности к большему обобщению по отношению к мелкому объекту суждений». [55].

Для иллюстрации приводим данные истории болезни и протоколов больного Н., описанного Т.И. Тепенициной.

Больной Н. Ист. бол. № 9640, 1946 г. рождения. Образование 8 классов. Диагноз: шизофрения, простая форма.

Рос и развивался нормально. Семи лет пошел в школу. Учился хорошо, считался способным учеником, веселым, жизнерадостным, общительным мальчиком. В возрасте 15–16 лет стал заметно изменяться по характеру. Появились замкнутость, раздражительность, равнодушие к домашним радостям и горестям. Стал вялым. В течение года растерял всех своих друзей, объяснял это тем, что никто не может его понять. Много времени лежал в постели. Начал читать философские сочинения. Говорил о том, что у него «особая теория мироощущения». Выработал в себе «особую философскую походку», стал часто смотреться в зеркало, усиленно следил за своей внешностью, пудрился, подкрашивался. Перестал посещать школу. По настоянию родителей поступил на завод учеником слесаря, однако зарплату получать отказался, ссылаясь на то, что он пренебрежительно относится к «земным благам», к «земной пище». Дома же требовал изысканную еду.

Психическое состояние при поступлении в б-цу им. Ганнушкина: раздражителен, настроение несколько повышено. В отделении деятелен, рисует, поет, говорит, что призван «веселить» больных. Себя больным не считает. Обстановкой отделения не тяготится, считает, что даже в больнице он может достигнуть самоусовершенствования и что здесь есть люди (больные), которые по достоинству могут оценить его ум. Охотно рассказывает о том, что «сочно и долго думает о каждом видимом предмете,