Давай не будем молчать. Как разговаривать на сложные темы с теми, кто вам важен - Юлия Леонидовна Булгакова

образа матери или старшей сестры? Наставляют, советуют, указывают, убеждают, доносят идеи, воспитывают и т. д.

Если женщина в разговоре – мать, то собеседник – ребенок. А значит он будет вырываться из-под опеки, капризничать и добиваться своего. Никакому мужчине не хочется быть «послушным ребенком», будучи взрослым человеком.

Один товарищ, случайно услышав по телефону мой разговор с мужем, заметил с удивлением:

– Ты просто какая-то соратница, Юля. Прямо Надежда Константиновна Крупская, а не женщина.

Я жутко обиделась, но признала: он совершенно прав. Тогда у меня было две тональности: либо маленькая капризная девочка, либо давящая ответственностью тетка.

Женщиной во взаимодействии у меня быть не получалось. Я отыгрывала образ, который подхватила у мамы и бабушки, а у них почти не было в обиходе ни женских интонаций, ни женских слов, ни женских образов. Они не были в детстве папиными принцессами, и мне тоже этого не досталось, так что я скорее проявлялась как маленький бесстрашный воин.

Когда я поняла, какая глубина и красота может скрываться за коммуникацией, что через нее можно решить какие угодно вопросы и проблемы, то пообещала себе научиться разговаривать как живой, искренний человек. Как женщина, которая не боится слов – ни своих, ни чужих.

Сейчас мои прелюдии недолгие, но очень глубокие, отражающие любовь и тепло, которые я хочу передать. Даже если я говорю неприятные вещи или не собираюсь продолжать отношения. Сближайся, даже расставаясь, – вот моя личная заповедь.

” Вспомните, друзья, прямо сейчас любой сложный разговор, предстоящий или уже случившийся. Создайте к нему свою прелюдию. Это увлекательно.

Наташа смогла поговорить с подругой именно так, как хотела. Было ли это немедленным исцелением их отношений? Нет.

Кинулись ли они друг другу в объятия? Нет.

Разговор вышел долгим и непростым, но благодаря прелюдии Наташе удалось посмотреть на подругу другими глазами. Она сама зашла в этот диалог другой – куда более взрослой и мудрой.

И у этой дружбы появился реальный шанс не развалиться, а продолжиться совсем на другом уровне.

Глава 11

Неважно, что ты сказал, – важно как

Еду в метро, на сиденье рядом со мной мама и мальчишка лет пяти. Он размахивает руками и громко рассказывает содержание мультика, который недавно посмотрел. Его голос летит по вагону как звуковая волна: то на горку, звонко и радостно, то вниз, с заговорщическими и таинственными интонациями. Я прислушиваюсь и невольно улыбаюсь, он так легко передает манеру речи каждого героя, что перед глазами возникает целая картинка. (Господи, когда я последний раз так увлеченно что-то рассказывала?)

Мама смотрит в телефон и периодически его прерывает.

– Тише, не кричи так громко. Не размахивай руками, ты кого-нибудь заденешь. Говори тише, я и так все слышу. Лева, перестань, – говорит она ему, пытаясь приглушить своими призывами его эмоциональность. Голос у мамы четкий и ровный, не сравнить со звонким колокольчиком сына.

Я подумала, что пройдет совсем немного времени – и мама будет слушать односложные ответы своего подростка и мечтать, как и все мамы детей в сложном возрасте, чтобы он поговорил с ней, как в детстве, открыто и искренне. Но увы.

Взрослеет ребенок, «взрослеет его интонация». Богатство детского голоса сужается, он становится суше, ровнее, скучнее.

Эмоциональные переживания заглушаются внешними сигналами. Подростку кажется, что все эти чувства не так важны, как результаты и достижения, поэтому нет смысла ими делиться.

Искренность его высказываний приглушается формальностями и обобщениями. Все сложнее открыто высказывать свои подлинные мысли, тревоги и настроения, проще говорить то, что от тебя ждут.

Коммуникативный стиль семьи ребенок подхватывает очень быстро и потом, будучи взрослым, пользуется тем, что набрал.

У каждого из нас в красках голоса не менее тысячи интонационных оттенков, но во взрослой жизни мы пользуемся ограниченным набором, с каждым годом все сужая спектр.

Стрессы, напряжение, усталость, недоверие миру, недовольство собой – все это сначала проявляется именно в голосе, он у нас «устает» первый.

Интонация становится тусклой, без особых обертонов, ровной и какой-то усредненной.

Чем скучнее интонация, тем дальше от себя

Интонация – это не просто краски речи. Она связывает наши ценности со словами, помогая передавать не только информацию и смысл, но и наше личное отношение и к сказанному, и к собеседнику.

Голос и интонация – это сила, с помощью которой слова в нашем теле раз за разом проживают свое рождение. Сначала появляется ощущение, неясный поток волны, душа хочет откликнуться. Потом ум подбирает слова, исходя из культуры, багажа, опыта, своего или чужого – неважно. Этот поток направляется к горлу, чтобы преобразоваться в звук. И здесь горлу бы раскрыться, как цветку лепестками, пропуская созидательную силу еще не выраженного слова (а она всегда созидательная, пока мы не начали ее давить), но вдруг горло сжимается, как будто включается внутренняя цензура: стоп, проверка!

Горло боится, ведь оно веками впитывало опыт сжатия и страха. Не дай бог сказать что-то лишнее, лучше фильтровать самым тщательным образом. И оно фильтрует, включая режим жесточайшего контроля.

Мы научились говорить кучу приличных слов:

• Хорошего дня.

• Приходите к нам еще.

• Обнимаю тебя.

• До встречи.

Но что мы в них вкладываем? Не превращаются ли они в пустые, формальные фразы?

Моя подруга Маша давно хочет сказать своему мужу, что больше не готова проводить отпуск на даче. Он относится к даче настолько трепетно, что летом они в отпуск едут только туда, а в другие места – ни разу. Разве что зимой. «Лето, осень и весна – дачный выпас», – как говорит Маша.

Ни на какие ее намеки муж не реагирует, просьбы не слышит и делает вид, что не замечает ее недовольство.

Может, это и мелочь, но вот для Маши вовсе нет. Потому что сейчас уже вопрос не в даче, а в отношениях. Немудрено: столько лет наступать себе на горло – это для любых отношений губительно.

Маша решила наконец поговорить напрямую, чем бы это ни закончилось.

– Я уже и текст составила, морально подготовилась. Можешь меня послушать?

Я, конечно, согласилась.

Маша начала с обычной фразы: «Я хочу с тобой серьезно поговорить», потом озвучила то, что придумала, а я закрыла глаза, чтобы отключиться от слов и прочувствовать суть через интонацию. Интонация Маши с самого первого предложения была наполнена раздражением и напряжением, которые неплохо скрывались за вежливостью. Я это называю «учительский текст».

– Тебе приятно это произносить? – спросила я.

– Не очень, точнее, совсем не приятно, – немного подумав, ответила Маша.

– Послушай себя, послушай, как ты