Невротический характер - Альфред Адлер

брака. Иногда – при отвращении ко всему (как в меланхолии[71]) – этот этап развития заканчивается самоубийством, которое во всех случаях заранее воспринимается как удавшаяся месть судьбе, родным, миру.

Также набирает обороты и чувство вины. Здесь мы подходим к одному из самых трудных моментов понимания неврозов и психозов. Чувство вины и совесть – это фиктивные направляющие линии осторожности, подобно религиозности, и служат они предохранительной тенденции[72]. Их задача – предотвратить понижение личностного чувства, когда раздраженная агрессия неистово толкает на своекорыстные поступки, и это, как хор эвменид[73], угрожает задеть социальное чувство. Чувство вины заставляет обращать взгляд назад, совесть действует через предвидение; то и другое бесплодно в неврозе, то и другое препятствует действиям. И любовь к истине тоже поддерживается предохранительной тенденцией, по своей сути она укладывается в рамки нашего личностного идеала, в то время как невротическая ложь представляет собой слабую попытку сохранить видимость и таким образом оказать компенсирующее действие. Невротическая любовь к истине дает множество поводов для бесплодных конфликтов, что приводит к пустой трате времени и принижению других.

Все эти попытки возвыситься, осуществить волю к власти надо понимать как некую форму стремления к превосходству, частый специфический случай которого – мужской протест, предковая форма жажды признания, вокруг которой группируются все опыты, все восприятия и волевые направленности. Апперцепция следует этой очевиднейшей схеме: конечная задача, особенно у невротика, – формирование мужского протеста против низкой самооценки, и на это же направлены внимание, осторожность, сомнение, а равно и все остальные черты характера и все психические и физические готовности, и прежде всего и в самой полной мере – оценка всего пережитого применительно к мужской конечной цели. Соответственно, все эти явления обнаруживают определенную динамику, которая хорошо видна исследователю: снизу вверх, от женского к мужскому. Срабатывание всех этих силовых линий, фиксация на далеко отстоящей конечной цели, подчеркивание, а при случае продуцирование неполноценных, женских качеств в чем-то второстепенном ради преодоления их в главном – путем мужского протеста – происходит благодаря тому же фактору, что создает и органические компенсации, – стремлению сохранить равновесие[74], неуклонным попыткам скомпенсировать неполноценную, причиняющую вред деятельность дополнительной работой. И это отражается на психическом уровне в предохранительной тенденции, которая устанавливает в качестве направляющей линии стремление к власти, к мужественности, дабы избавиться от чувства незащищенности. Это воззрение позднее было введено в психоанализ как «комплекс кастрации».

Самую большую трудность для понимания невроза представляет бросающееся в глаза продуцирование неполноценных, женских качеств и их признание пациентом. Сюда относится проявление болезненных симптомов вообще, а также пассивные, мазохистские черты, женственный характер, гомосексуальность, импотенция, внушаемость, подверженность гипнозу или, наконец, внешнее выражение женской сущности в поведении и манерах. Конечной целью всегда остается одно: доминировать над другими, что воспринимается и оценивается как мужской триумф, либо же бездействовать.

Описанные выше черты характера присутствуют у таких пациентов всегда, как и следует ожидать у людей, которые в качестве операционного базиса берут чувство обделенности и потом любым способом стараются найти замену тому, чего им недостает для возвышения личностного чувства. В этой психологической ситуации особое значение в качестве символа приобретает сексуальная сфера – такие пациенты часто воспринимают все происходящее по следующей схеме: как будто их сексуальность нарушена, и поэтому они вынуждены беспрестанно искать какую-то замену. И такую замену они находят в принижении, оженствлении[75] всех других людей. Эта тенденция к обесцениванию обусловливает значительное усиление определенных черт характера, представляющих собой развитые готовности и предназначенных для того, чтобы навредить другим: это садизм, ненависть, неуступчивость, нетерпимость, зависть и т. д. Из тенденции к обесцениванию – силу, которой даже трудно себе представить, происходят и активный гомосексуализм, как и все перверзии, унижающие партнера, и убийство ради удовольствия. Все это представляет собой символику подчинения, обретшую плоть, по схеме: сексуальное превосходство мужчины. В общем и целом невротик может повысить свое личностное чувство еще и за счет принижения других, а в самом серьезном случае он становится властителем жизни и смерти, жизни своей или чужой.

Выше мы говорили о продуцировании женских качеств в неврозе с целью лучшего преодоления собственной неприемлемой склонности к самоотдаче и ради лучшего самоконтроля. Эти акценты, при отчетливой тенденции подчеркнуть волю к мужественности, создают видимость некоего зияния в психике невротика, которое разные авторы называют double vie или диссоциация. Это проявляется в переменчивости настроения, а также в чередовании депрессии и мании, бреда преследования и бреда величия в психозе. Я всегда находил в качестве внутренней связи между этими противоположными состояниями тенденцию повысить личностное чувство, причем «нижняя» ситуация привязана к какому-то принижению, но очерчена и организована как операционный базис. Затем включается мужской протест, который часто доходит до стремления к богоподобию или этакой интимной связи с богом. Этот процесс наиболее очевиден в мании, которая всегда вспыхивает вследствие чувства какого-то унижения у пациента. Цикличная мания, вероятно, возникает как привычное повторение этого механизма, как только пациент почувствовал, что его принизили. Кроме того, для этого кажущегося «расщепления сознания» характерен строго схематичный и сильно абстрагирующий способ апперцепции, присущий человеку, предрасположенному к неврозу, так как он группирует и внутренние, и внешние события по строго антагонистической схеме, примерно как дебет-кредит в бухгалтерии, и не допускает никаких переходных состояний. Этот изъян невротического мышления, идентичный слишком далеко зашедшей абстракции, тоже обусловлен невротической предохранительной тенденцией: чтобы выбирать, предвидеть и действовать, ей необходимы четко прописанные директивы, идолы, кумиры, пугало, в которых невротик верит. В результате человек отчуждается от конкретной реальности. Ибо, чтобы ориентироваться в ней, требуется эластичность, а не закостенелость психики, абстракцией можно пользоваться, но не поклоняться ей, не превращать ее в цель и не обожествлять ее. Нет такого жизненного принципа, который годился бы всегда и во всем. Самые правильные решения, если они слишком сильно выдвигаются на передний план, нарушают течение жизни. И даже чистота, порядочность, справедливость и т. д. не должны становиться целями всех устремлений.

Соответственно, в душевной жизни невротика, совсем как в примитивном мышлении, мифах, легендах, космогонии, теогонии, в примитивном искусстве, в «достижениях» психоза и в началах философии, мы будем находить исключительно сильно выраженную склонность стилизовать себя, свои переживания, лиц своего окружения. При этом не связанные друг с другом явления должны быть четко разграничены посредством абстрагирующей фикции. К этому принуждает настоятельная потребность ориентироваться в мире, и это принуждение обусловлено предохранительной тенденцией. Часто оно настолько сильное, что требует искусственного разложения единства, категории, целостного «Я» на две или больше противоположных частей.

Между описанной выше самооценкой ребенка, который из-за неполноценности органов и