Невротический характер - Альфред Адлер

на которой из присоединившихся чувств неудовольствия и неудовлетворенности возникают внутренние импульсы, побуждающие приблизиться к фиктивной конечной цели. Схема, которой ребенок пользуется, чтобы иметь возможность действовать и ориентироваться, – универсальна, она соответствует настоятельной потребности человеческого разума: с помощью нереальных гипотез и фикций вогнать все хаотичное, изменчивое, трудно постигаемое в жесткие формы, чтобы просчитывать его. Точно так же мы поступаем, нанося параллели и меридианы на глобус, ибо только так мы получаем фиксированные точки, которые можем соотносить друг с другом. При всех подобных бесчисленных попытках человеческой психики речь идет о внесении в реальную жизнь нереальной абстрактной схемы, и главной задачей данного сочинения я считаю продвижение этого понимания, которое я приобрел в результате рассмотрения неврозов и психозов и которое, как доказал Файхингер, обнаруживается во всех научных воззрениях. С какой бы точки зрения мы ни изучали психическое развитие здорового или нервнобольного человека, всегда оказывается, что он находится в путах своей схемы – и невротик, не стремящийся вернуться к реальности и верящий в свою фикцию, и здоровый, использующий ее для достижения реальной цели.

У первенцев я часто обнаруживал в качестве основной посылки и руководящей фикции неистовое желание ребенка, чтобы его признали большим и могущественным, как это было в прошлом, у вторых детей сильнее выступает потребность уничтожить другие властные влияния в будущем, для единственного же ребенка поиски какой-то центральной позиции зачастую превращаются в неразрешимую задачу. Но что дает главный повод для использования схемы и чрезмерного ее акцентирования, так это постоянная незащищенность в детстве, большая дистанция, отделяющая ребенка от взрослого мужчины, обладающего властью, с его преимуществами и привилегиями, по поводу которых ребенок не сомневается. То, что вынуждает всех нас, и прежде всего ребенка и невротика, покинуть ясный и простой путь индукции и дедукции и использовать такие трюки, как схематическая фикция, – есть предохранительная тенденция, вырастающая из чувства незащищенности и в конечном итоге нацеленная на то, чтобы упразднить чувство неполноценности и поднять личностное чувство на максимальную высоту, достичь совершенной мужественности, идеала «нахождения наверху». Чем больше дистанция, отделяющая нас от идеала, тем резче проявляется руководящая фикция, так что решающее значение могут иметь равным образом и чувство «нахождения внизу», и почти сказочный образ сильного отца или сильной матери.

Здесь мы видим такое напряжение, которое выходит далеко за рамки того, что можно было бы ожидать при самой интенсивной работе физических инстинктов, при сильнейшей жажде получить органическое удовольствие. Среди прочего Гёте указывает на то, что хотя восприятие связано большей частью с удовлетворением практических потребностей, но человек сверх этого живет чувствами и силой воображения. Гёте превосходно выразил непреодолимое стремление к возвышению личностного чувства, что также видно из его письма Лафатеру: «Это страстное желание вознести как можно выше в небеса пирамиду моего бытия, чей фундамент мне задан и установлен, перевешивает все остальное и едва ли позволяет забыться хоть на мгновение».

Легко понять, что в такой напряженной психической ситуации – а каждый художник, каждый гений ведет ту же борьбу со своим чувством неуверенности, только используя при этом полноценные культурные средства, – усиливается и выдвигается на передний план целый ряд черт характера, которые помогают формировать невроз. Прежде всего назовем честолюбие. Пожалуй, это самая сильная из вторичных направляющих линий, которые устремлены к фиктивной конечной цели. И это качество создает некую сумму психических готовностей, которые должны обеспечить невротику преимущество во всех жизненных ситуациях, но благодаря которым его агрессия, его аффективность всегда кажутся раздраженными. Поэтому невротик всегда представляется гордым, неуступчивым, завистливым и скупым, он везде хочет произвести впечатление, во всем хочет быть первым, но постоянно дрожит за успех и охотно отсрочивает принятие решения. Отсюда и его нерешительность, осторожность в манере поведения, недоверчивость, колебания и сомнения. Словно упражняясь, будто к чему-то готовясь, он прорабатывает эти психические готовности на мелочах, чтобы приобрести отправные точки и дальнейшие надежные ориентиры для достижения великих целей, которые держат его в напряжении. Предохранительная тенденция вынуждает больного для пробы, in corpore vili[69] собирать доказательства, которые снова и снова должны оправдывать его нерешительное психическое поведение в целом. Как правило, в результате следует вывод: я должен быть осторожен, если хочу добиться своей цели! И не так уж редко случается, что пациент совершает дерзкие неосторожные поступки, чтобы обезопасить себя в главном пункте своего идеала мужественности, упреждающе подчеркнув свою безоглядность. Очень часто галлюцинации и сны у невротиков и психотиков выполняют функцию этого предупреждающего голоса, красочно расписывая, как это уже было однажды, как это было у других или как могло бы быть, – чтобы удержать пациента на надежной направляющей линии, создавая соответствующий ложный настрой. Все его действия поэтому слишком рано обрываются или «мельчают».

С виду иначе протекает этот процесс у тех невротиков, которые впадают в депрессию только в спокойной обстановке, когда все хорошо и они чувствуют себя комфортно, сидя на концерте или в театре. Часто это люди, которым повезло в жизни, и теперь по примеру Поликрата[70] они хотят пожертвовать какую-то часть своего благополучия. Поверхностный анализ в таких случаях ограничивается установлением у пациента склонности к жертвенности или чувства вины. Если же следовать воззрениям индивидуальной психологии, то вскоре выясняется, что в подобных «жертвенности» и «чувстве вины» чувство триумфа слаще, чем иная победа, чем зависть противников или их поражение.

В других случаях «вознести как можно выше в небеса пирамиду бытия» помогают такие усиленно подчеркнутые черты, как воинственность, упрямство и активность, многократно подкрепленные или обостренные педантизмом – последний нужен, чтобы выделиться и держаться определенного направления. И конечно, неудивительно, что чрезвычайно обостряется любознательность – всесильная покровительница высоких целей. Равным образом отчетливо проявляются нетерпение, страх опоздать, страх ничего не добиться, и это становится особенно сильным стимулом к тому, чтобы не упустить из виду выгоду и сделать лучше слишком много, чем слишком мало для достижения фиктивной конечной цели. И все эти черты лежат уже в сфере развитого невроза, где предохранительная тенденция все больше выступает на передний план и толкает к опасным трюкам: углубить чувство неполноценности, вести себя так, будто тебя урезают, перекрывают путь к успеху, лишают всех надежд, – или же погрузиться в пассивность, накручивать в себе женские черты, демонстрировать манеры, как у мазохиста или извращенца, наконец, сильно ограничить свой круг, чтобы сильнее потрясти его симптомами болезни и овладеть им. Подобным образом складывается композиция таких черт, как инертность, лень, усталость, импотенция любого рода, потому что они дают предлог уклониться от принятия решений, могущих задеть гордость невротика, – решений по поводу учебы, профессии,