Розовый. История цвета - Мишель Пастуро

то есть желтый), argent (серебро, то есть белый), gueules (червлень, красный), azur (лазурь, синий), sable (чернь, черный) и sinople (зелень, зеленый)[25].

Если происхождение и значение слов or, argent и azur не вызывает вопросов ни с точки зрения семантики, ни с точки зрения этимологии, то с остальными не все так просто. Термин sable восходит к германским и славянским корням и связан с названием соболя – самым дорогим мехом средневековой Европы насыщенного черного цвета. С sinople дело обстоит сложнее: это слово происходит от названия города Синоп на берегу Черного моря (в современной Турции). С античных времен в окрестностях Синопа добывали красноватую охристую землю, которая использовалась как пигмент и дала латинское название sinopis (красная краска), а впоследствии – французское sinople. Почему в XIV веке это слово, закрепившись в геральдической терминологии, сменило значение с «красного» на «зеленый» – остается неясным. Не менее загадочна этимология слова gueules, которым в геральдике обозначается красный цвет. Гипотезы, выводящие происхождение слова gueules из галльского, иврита, армянского или персидского языков, являются чистой фантазией – как и та, что усматривает в нем отсылку к розовой глотке некоторых животных (gueule (фр.) – «пасть» (животного), также в разговорной речи – «рот». – Прим. ред.)[26]. Некоторые геральдисты и филологи XIX века действительно предполагали, будто рыцари, возвращаясь с охоты, прикрепляли к верхнему краю своего облачения голову самой эффектной добычи с широко раскрытой глоткой (gula), которая образовывала подобие воротника. На этом основании они призывали видеть в геральдическом gueules не красный, а розовый или телесный оттенок. Эта гипотеза, сколь бы фантастической она ни была, обрела широкую популярность у массовой аудитории, в том числе потому, что была воспроизведена в ряде словарей, а затем и в нескольких изданиях Petit Larousse между 1920-ми и 1950-ми годами[27].

Куда менее шаткой, хотя и не лишенной трудностей, является версия, связывающая старофранцузское gueules с латинским tegulatus (имеющий цвет черепицы или кирпича), однако в этом случае остается необъяснимой потеря начального слога.

К концу XIII столетия в геральдике к шести изначальным цветам добавляется седьмой – фиолетовый (на языке геральдики – «пурпур»), однако его использование всегда и всюду остается ограниченным. А в раннее Новое время, если в гербе как геральдическая фигура должна присутствовать та или иная часть тела (голова в короне, рука, держащая меч или две соединенные руки), иногда прибегают к оттенку, более или менее розоватому, призванному напоминать цвет кожи и обозначаемому термином carnation (цвет плоти)[28]. Но такие случаи редки и происходят только в гораздо более позднюю эпоху. Поэтому нельзя сказать, что розовый цвет в геральдике полностью отсутствует; с другой стороны, было бы недопустимым преувеличением утверждать, что он является полноправным геральдическим цветом. Точно такая же ситуация сложилась и в литургии: хоть розовый здесь и присутствует, но так малозаметно и с таких недавних пор, что называть его богослужебным цветом было бы ошибкой.

Глава 2. Цвет, вызывающий восхищение (XIV–XVI века)

Как мы уже знаем, в раннем Средневековье и в феодальную эпоху розовый цвет – если полагаться на более надежные источники, чем миниатюры в иллюминованных рукописях (описи имущества, бухгалтерские документы, законы и предписания об одежде, рецепты красок, предназначенные для красильщиков), весьма редко встречается в западноевропейской одежде. Однако начиная с XIV века положение начинает меняться – сначала в Италии, потом во Франции и в Англии. Можно было бы предположить, что причиной этой перемены стала разразившаяся в середине века эпидемия чумы, которая за пять лет выкосила почти половину населения Западной Европы: после окончания бедствия и всех сопровождавших его горестей люди снова ощутили нечто похожее на радость жизни, что привело к распространению новой моды в одежде и возрождению спроса на более светлые и яркие тона.

Это не так. Увлечение розовым началось не после, а до эпидемии. К тому же у нас нет доказательств, что в то время розовый цвет считался жизнерадостным или приносящим утешение. Новым, приятным, приличествующим молодости – да. Но воспринимался ли он как умиротворяющий или вызывающий радость? Этого мы не знаем. Избежим анахронизма: чтобы «увидеть жизнь в розовом свете», придется ждать XVIII столетия. А пока давайте задержимся в XIV.

Новые моды

На наше счастье, сохранился уникальный документ, который «с фотографической точностью» описывает гардероб флорентийских дам в 1343–1345 годах, то есть непосредственно перед эпидемией чумы, унесшей десятки тысяч жизней: он называется «Prammatica del vestire»[29] и представляет собой инвентарную опись гардероба всех флорентийских женщин, принадлежащих к обеспеченным слоям общества (знати, патрициату, popolo grasso (итал. «жирный народ»)). Опись была составлена группой нотариусов с целью проверить, соблюдаются ли недавно принятые законы против роскоши и можно ли будет взыскать налог с тех, кто их нарушает[30]. Местные власти действительно стремились сократить расходы на предметы роскоши, считая их экономически бессмысленными. Они также намеревались бороться с новой модой в одежде, которую считали непристойной или эксцентричной (облегающие силуэты, глубокие вырезы, пестрые ткани). Наконец, третья цель – сохранить социальные границы между разными классами общества – каждый должен был знать свое место и одеваться сообразно своему положению, званию, состоянию, роду и репутации. Средневековые законы против роскоши всегда носили морализаторский, реакционный, сегрегационистский и мизогинный характер[31].

Итак, с осени 1343 до весны 1345 года каждая флорентийка из высшего общества должна была предъявить весь свой гардероб нотариусу квартала, который подсчитывал, называл и описывал отдельные предметы одежды, составлявшие приданое, стараясь передать на своем корявом латинском языке как можно больше деталей: состав ткани, силуэт, покрой, размер, расцветка, декоративные элементы, подкладка, аксессуары. Эти сведения заносились в разные тетради, впоследствии собранные в один том. Они записаны небрежным почерком, с сокращениями, и весьма неудобны для чтения[32].

В итоге были составлены 3257 описей, в которых перечислены 6874 платья и накидки, 276 головных уборов и большое количество самых разнообразных аксессуаров; все это принадлежало 2420 женщинам; есть имена, повторяющиеся несколько раз. Этот корпус представляет собой во всех отношениях уникальный источник, не только для истории костюма и социальной истории, но и для истории языка, в частности лексики, описывающей цвета[33].

Изучение этого бесценного документа позволяет нам получить достаточно четкое представление о том, какие цвета были тогда в моде во Флоренции. Палитра была разнообразной, но явно преобладают красные тона, иногда представленные в монохромном варианте, иногда в сочетании (клетка, полоска, разделенные пополам участки ткани) с желтыми или зелеными, иногда с белыми,