Москва и Восточная Европа. Югославская модель социализма и страны советского блока. 1950-е — 1960-е годы - Анатолий Семенович Аникеев

Власти усиливают пограничный контроль. В целях координации действий, направленных на подготовку должного отпора возможным антикоммунистическим выступлениям в самой Румынии[774], в конце октября создается особый чрезвычайный орган во главе с одним из влиятельных членов политбюро министром обороны генералом Э. Боднэрашем (его заместителем был будущий партийный лидер Н. Чаушеску, для которого активность в ходе венгерских событий стала немаловажной вехой в карьере). Войска были приведены в состояние повышенной боеготовности, взяты под охрану важнейшие объекты в крупных городах. Из преданных режиму коммунистов в ряде городов приступают к формированию «рабочих дружин». Усиливается пропагандистская кампания, организаторы которой использовали антивенгерские настроения немалой части населения, вызванные опасениями ирредентистских проявлений[775]. Многие из принятых мер имели превентивный характер в целях недопущения каких-либо оппозиционных акций.

Требования, касавшиеся прав венгерского национального меньшинства в Трансильвании, занимали более чем периферийное место в программных заявлениях тех или иных политических сил венгерской революции. Они выдвигались почти исключительно не в Будапеште, а в главном городе восточной Венгрии Дебрецене, расположенном в непосредственной близости от румынской границы. Призывы к ревизии существующих границ в дни венгерской революции, по известным нам данным, вообще не звучали, хотя впоследствии коммунистическая пропаганда умышленно пыталась приписать это наиболее последовательному и принципиальному оппоненту коммунистического режима в Венгрии католическому кардиналу И. Миндсенти[776]. В Румынии среди активистов подпольного венгерского национального движения, по некоторым данным, выдвигались, но крайне редко, лозунги независимой Трансильвании[777], а что касается требований о присоединении края к Венгрии, иногда фигурировавших в следственных и судебных делах, то они никогда не становились публичными и, скорее всего, являлись делом рук спецслужб. Отнюдь не венгерская ирредентистская угроза определяла суть протестных выступлений в Румынии под лозунгами реформ и десталинизации, хотя настороженность румын в этом плане реально существовала. В силу этого любого рода оппозиционные проявления в самой Румынии, имевшие место под влиянием венгерских событий, были в полной мере использованы властями для устрашения румынского общества опасностью великомадьярского национализма и ревизионизма. Иногда это приносило эффект, позволило, в частности, внеся определенный раскол в молодежную среду Клужа, утихомирить (прибегнув также и к превентивным арестам) студенческие брожения в главном городе Трансильвании, где в силу специфики исторической памяти острота противоречий между венграми и румынами ощущалась достаточно сильно[778]. По-иному обстояло дело в главном городе Баната Тимишоаре, самом интернациональном городе Румынии, где в силу исторических условий, напротив, сложилась давняя традиция бесконфликтного сожительства румын, немцев, сербов и венгров. В этом городе молодежные, прежде всего студенческие, выступления солидарности с восставшей Венгрией приобрели наиболее массовый характер, заставив власти прибегнуть к жесткому силовому подавлению[779]. Студентами Тимишоары среди прочих выдвигалось требование вывода советских войск из Румынии.

Исследования показывают, что, вопреки усилиям официальной пропаганды, солидарность с венгерской революцией демонстрировали не только трансильванские венгры, но в немалом количестве случаев и румыны, в том числе представители интеллигенции Бухареста и Клужа, подвергнутые за это нещадным репрессиям[780]. С другой стороны, преследование многих лиц, считавшихся политически неблагонадежными, вовсе не было связано с их откликом на события в соседней стране[781]. Венгерская революция и проявленная частью румынского общества солидарность с соседней страной были использованы лишь в качестве удобного повода для корректировки внутренней политики в сторону ее ужесточения, нейтрализации и блокирования любого рода реформаторских настроений. Интенсивность репрессий достигла своей кульминации в 1958 г. и первой половине 1959 г., когда в Румынии было арестовано более 15 тыс. человек. По некоторым данным, между октябрем 1956 г. и декабрем 1963 г. всего по политическим мотивам было взято под стражу 24 тыс. 472 чел. (им инкриминировались не только «предательство родины» и «попытка свержения народно-демократического строя», в том числе в месяцы венгерской революции, но и «нарушение общественного порядка», несанкционированное пересечение границы или причинение ущерба народному хозяйству)[782]. Выносились и смертные приговоры.

Едва ли не главный удар был нанесен по румынской интеллигенции, считавшейся властями наименее благонадежным в политическом отношении слоем. Следствием венгерской революции стали жесткие чистки в творческих союзах Румынии; немало деятелей культуры подверглись преследованиям по партийной, административной и судебной линии за реальную или мнимую поддержку венгерского восстания. Так, по некоторым данным, после июньского пленума ЦК РРП 1958 г., прошедшего под знаком идеологического наступления на ревизионистов, из Союза писателей, насчитывавшего 640 членов, было исключено 250 чел., из Союза художников, объединявшего 1547 членов, изгнали 936 чел. Сменились составы редколлегий ряда журналов[783].

С другой стороны, власти все-таки сочли необходимым пойти на некоторые уступки и популярные меры в целях умиротворения масс — уже в ноябре 1956 г. Великое Национальное собрание объявило, в частности, об отмене прежних социальных ограничений при участии в выборах органов власти. Предпринимаются также шаги по повышению уровня жизни населения.

Венгерские события, напугав румынское коммунистическое руководство, вместе с тем дали ему хороший повод, зарекомендовав себя надежным партнером Москвы, предложить свои услуги в деле урегулирования кризиса в соседней стране. Из мемуаров Н.С. Хрущёва известно, что в ходе секретной встречи в Бухаресте 2 ноября лидеры Румынии поставили вопрос о своей прямой военной помощи — возможном участии румынских войск в подавлении венгерской «контрреволюции»[784]. Москва отказалась от этого, вместе с тем всерьез воспользовавшись помощью Румынии в деле нейтрализации свергнутого правительства Имре Надя. Задержанные 22 ноября после выхода из югославского посольства, где они укрылись с началом решающей советской военной акции от 4 ноября, И. Надь и большая группа лиц из его окружения были депортированы в Румынию, в г. Снагов, где находились до весны 1957 г.[785] Из Румынии И. Надь был доставлен в будапештскую тюрьму под конвоем и началась подготовка судебного процесса, завершившегося вынесением в июне 1958 г. смертного приговора по надуманным обвинениям в попытках свержения государственного строя[786]. Следует также добавить, что во второй половине ноября 1956 г., две недели спустя после прибытия из Москвы Я. Кадара и его окружения, Деж приехал в Будапешт, где счел возможным и нужным высокомерно поучать новое венгерское руководство, полностью зависимое от советских эмиссаров и военной администрации[787].

Жестокие репрессии, предпринятые Г. Георгиу-Дежем и его командой против тех, кто так или иначе выразил симпатии венгерской революции, и политические преследования всех потенциальных оппонентов коммунистической власти были призваны не только запугать недовольных. Следовало укрепить доверие советских лидеров, убедить их в том, что положение в Румынии стабильно и что за эту страну они могут быть спокойны: в условиях прочной коммунистической диктатуры ничего подобного венгерским событиям осени 1956 г. здесь невозможно. А значит, ее руководство не нуждается в мелочной кремлевской опеке, на него можно положиться в принципиальных вопросах,