Русские солдаты в Северной Африке (1940–1945 гг.). Эль-Аламейн: неизвестные страницы войны - Владимир Владимирович Беляков
Русские солдаты в Северной Африке (1940–1945 гг.). Эль-Аламейн: неизвестные страницы войны читать книгу онлайн
Книга доктора исторических наук В. В. Белякова основана на уникальных материалах, которые он почти тридцать лет собирал в странах Северной Африки и российских архивах, и восстанавливает неизвестные страницы Второй мировой войны. Читатели узнают о судьбах советских военнопленных, переброшенных в Африку для вспомогательных работ в тылу итало-немецких войск, об участии русских эмигрантов в борьбе с фашизмом на севере «черного континента», о репатриации освобожденных союзниками из плена в Италии красноармейцев на родину через Египет. Живой рассказ в жанре расследования ведется на фоне истории североафриканской кампании, мало известной российскому читателю, и описания обстановки того времени в странах Северной Африки глазами наших соотечественников.
«Седьмое ноября. Великий Октябрьский праздник! Где бы ни были в этот день мы, советские люди, разве можно его не отметить! Даже в самые тяжелые для нас времена, в лагере военнопленных, мы находили способ отпраздновать годовщину Октября, – пишет далее Сулейман Велиев. – Задолго до нее начинали вести подготовку. Урывали крохи из своих и без того мизерных пайков. И когда наступал этот долгожданный день, отдавали свои запасы лагерному повару (это был наш человек, украинец, не помню теперь его фамилии). И он мобилизовал все свое мастерство, готовя нам из наших скудных запасов праздничный ужин. Мы торжественно поедали его и пели революционные песни, рискуя навлечь на себя страшный гнев лагерного начальства, вызвать новую волну репрессий и издевательств…
А сейчас?! О, сейчас мы могли безбоязненно отпраздновать этот день! Мы могли петь свои песни во весь голос. Мы могли даже у входа в штаб полка устроить иллюминацию. А на площади перед штабом провели настоящий торжественный парад – наверно, первый парад на африканском материке по случаю годовщины Октябрьской революции. Рота за ротой проходили мимо импровизированной трибуны, на которой стояли сияющий, одетый в парадный мундир со всеми регалиями, орденами и медалями Анисим Васильевич Карасов и командование полка. Роты шли с песнями, как положено, чеканя шаг, держа равнение на начальство… С трибуны кричали: “Да здравствует Великая Октябрьская социалистическая революция!” “Да здравствует Ленин!” “Ура!”
По рядам прокатывалось: “Урра-а! Урра-а!..”
И откуда-то издалека вторило эхо: “Урра-а… Урра-а…”
Арабы во все глаза смотрели на наш парад. Их было немало…
С любопытством взирали на него собравшиеся вокруг площади американские и английские солдаты, которые, впрочем, вскоре были прогнаны появившимися невесть откуда своими же офицерами…
Ничего не скажешь, 27-ю годовщину Великого Октября мы отметили достойно. И пусть наш праздничный стол был сколочен из нетесаных досок и не застелен скатертью, но зато нам было что подать и было что разлить по чаркам!
За что мы пили?
Конечно, за родину.
Конечно, за наш народ, за своих близких, за скорое возвращение на родную землю!
Одним словом, в Африке у нас пошла уже совсем другая жизнь. Жизнь, полная предчувствия близкого счастья…»
Во время парада 7 ноября немцы из находившегося по соседству лагеря военнопленных кричали и бросали в участников парада камнями. Карасов отправился к коменданту немецкого лагеря, американскому офицеру, и через несколько минут пленные успокоились. После парада состоялся концерт художественной самодеятельности. На нем присутствовали англичане и американцы.
Впрочем, отношения с союзниками были далеко не безоблачными. Сошлюсь вновь на мнение каирского корреспондента американского журнала «Коллиерз», высказанное, впрочем, три месяца спустя, 17 февраля 1945 года. «Страх и подозрение в отношении России так велики, – отмечал он, – что иной раз невольно возникает вопрос: с кем мы воюем – с Германией или с СССР?»
Несмотря на то, что союзники взяли на себя заботу по репатриации бывших советских военнопленных, временами они позволяли себе в их отношении совсем не дружественные акты. Так, незадолго до прибытия в лагерь в Гинейфе группы Велиева «отсюда исчезли около ста советских офицеров. Они были схвачены, увезены куда-то и посажены в тюрьму американскими агентами. И только благодаря энергичному вмешательству советской военной миссии во главе с Карасовым похищенные офицеры были разысканы и освобождены…»
Но особенно докучали репатриантам союзники своими уговорами не возвращаться на родину, как это было за год до этого с Фридманом. «Как-то один из американских “переводчиков” подошел к группе наших людей и, услышав, что речь идет о возвращении на родину (все наши разговоры вертелись вокруг этого), с места в карьер, без обиняков, принялся за “обработку”:
– Зря торопитесь, господа… Но, если уж вам так приспичило возвращаться, вы хоть обогрейтесь как следует под лучами африканского солнышка, запасайтесь калориями. Сибирь – ведь она… уф!.. Ну что вы за упрямцы! А то, может, еще подумаете? Да вы не слушайте этих ваших… донкихотов. Поверьте мне, сибирских морозов вам не миновать! Пожалеете, да поздно будет…
Этот “агитатор” едва унес ноги…
Однако, как ни боязно было вести с нами подобные беседы, провокаторы не унимались. Находились у них помощники. Однажды к нам пожаловали “гости”, оказавшиеся бывшими польскими офицерами из армии генерала Андерса. Что они здесь забыли? Чего хотели от нас? “Загадка” была быстро разгадана. Они прибыли сюда для того, чтобы попытаться убедить нас не возвращаться домой (особенно они рассчитывали на людей из Западной Украины). Аргументация этих “польских друзей”, американских провокаторов, была предельно наивна и пошла. Прикидываясь бесшабашным рубахой-парнем, такой “гость” верещал:
– Мы не интересуемся политикой! Нам на все наплевать! Что есть хорошего в жизни? Красивые женщины, вино… Надо уметь жить в свое удовольствие…
Даглы Аскер перебил:
– Послушайте, зря стараетесь. Если вы такой знаток по женской части, то, наверно, можете оценить, каковы, например, итальянские женщины. А? Феи! Но даже и они, представьте себе, не могли нас заворожить…
Эти слова Аскера были покрыты дружным хохотом.
“Гости” тихо-тихо смылись…
После этого случая мы категорически заявили высшему лагерному начальству, что, если у нас еще хоть раз появятся подобные непрошеные “гости”, за последствия мы не ручаемся.
С этого дня нас никто больше не навещал».
Возможно, обитатели транзитного лагеря в Гинейфе догадывались, что Родина встретит их вовсе не цветами и шампанским. Но их совесть была чиста. Бояться возвращения могли лишь те, кто сотрудничал с врагом.
В этой связи Велиев вспоминает такой эпизод. «Были ли среди нас люди, вызывавшие подозрение? – пишет он. – Был один такой. Высокий, худой человек, всегда хмурый, молчаливый. Собственно, он казался не столько подозрительным, сколько странным, вроде бы не от мира сего. Во всяком случае, видно было, что его что-то гложет, что-то не дает ему покоя. И вот однажды ночью один из солдат нашего полка вбегает в палатку с криком:
– Повесился! “Этот” повесился!..
Я и еще несколько человек вскочили и побежали по указанному направлению.
Когда мы подбежали к дереву, на котором повесился этот человек, он был еще жив. Мы вынули его из петли. Садыхов стал делать ему искусственное дыхание. Человек захрипел:
– Не хочу умирать… A-а… Не послушался вас, и вот… Они…
Садыхов заработал еще энергичнее, сделал ему укол, но все напрасно…
Позднее мы узнали кое-что о самоубийце. Оказалось, его не зря терзали угрызения совести: в свое время он служил фашистам, исправно нес полицейскую службу
