Надвигающийся кризис: Америка перед Гражданской войной, 1848-1861 - Дэвид Поттер

Так до конца и не ясно, почему Браун выбрал именно эти жертвы. Возможно, единственное, что их объединяло, помимо общей идентификации с прорабовладельческой партией, это то, что все они, кроме одного несовершеннолетнего, были связаны с территориальным окружным судом района Осаватоми: один был присяжным, другой — судебным приставом, третий — окружным прокурором, а четвертый — владельцем дома, в котором заседал суд. Менее чем за месяц до «резни» Джон Браун-младший, будучи капитаном Поттаватомских стрелков, явился в суд и потребовал сообщить, будут ли соблюдаться законы территории. Когда суд проигнорировал этот запрос, компания приняла резолюцию, обязывающую оказать силовое сопротивление любой попытке заставить подчиниться территориальным властям, и комитет, который, возможно, сопровождали пятьдесят вооруженных людей, а возможно, и нет, доставил эти резолюции в суд. Этим актом члены Pottawatomie Rifles подставили себя под обвинения в государственной измене. Через два дня после «резни» генеральный прокурор утверждал, что жертвы были убиты, чтобы помешать им дать показания о предательском поведении тех, кто их убил.[356] Но даже если принять такое объяснение весьма спорного вопроса, оно все равно не объяснит ни разрубленных черепов, ни отрубленных рук, ни украденных лошадей. В любом случае, многие авторы видели в Брауне прежде всего человека, который считал себя агентом гнева Иеговы, и, по крайней мере, один из них видел в нём прежде всего конокрада.[357] Мог ли человек, искренне считавший себя агентом Иеговы, опуститься до кражи лошадей, и мог ли человек, у которого на уме только бегство лошадей, искренне верить, что это дело рук Иеговы, — сложный вопрос. Но каковы бы ни были мотивы, на следующее утро соседи по реке Поттаватоми обнаружили тела пяти погибших мужчин.

В Канзасе было много оружия и смертельных случаев, почти все они были результатом драк между вооруженными сторонами, но до этого времени убийство беззащитных пленников не было частью модели поведения. Резня в Поттаватоми, в сочетании с разграблением Лоуренса, привела обе стороны в Канзасе к убеждению, что гражданская война надвигается на них и что они должны убить своих противников или быть убитыми ими. С прорабовладельческой стороны в Миссури вернулись организованные в армию «Пограничные ряженые», а в антирабовладельческом лагере руководство перешло в руки Джима Лейна, жестокого, драчливого, политического авантюриста, который поставил себя во главе армии из нескольких сотен человек и взывал к жажде крови своих сторонников, угрожая истребить все прорабовладельческое население Канзаса. В течение лета и начала осени 1856 года армии совершали марши и контрмарши, угрожая друг другу леденящими кровь угрозами, терроризируя мирно настроенных поселенцев, совершая грабежи в отношении тех, кто не мог защитить себя, и убивая с такой частотой, что это дало основание назвать это явление «кровоточащим Канзасом».[358]

Осенью на территорию прибыл новый губернатор Джон В. Гири, которому удалось восстановить порядок.[359] Он смог сделать это, убедив каждую сторону в том, что будет защищать её от насилия со стороны другой. В сущности, большинство мужчин с каждой стороны стремились к личной безопасности для себя и своих семей. Но когда мужчины из Лоуренса увидели, что в их район вторглись нецензурные и жестокие грубияны из Миссури при попустительстве властей, они взялись за оружие. Когда жители Ливенуорта узнали о прибытии субсидируемых иммигрантов, вооруженных винтовками Шарпса и подстрекаемых северной прессой к неповиновению местным властям, они приготовились к бою. Каждая из сторон постоянно угрожала друг другу поголовной резней, и, похоже, лидерам приходилось выступать с такими угрозами, чтобы поддержать боевой дух своих добровольцев. Но не было простой удачей в том, что, когда враждебные армии сталкивались друг с другом, они всегда избегали сражения. На самом деле обе стороны хотели мира и готовы были сражаться только потому, что чувствовали угрозу со стороны страшного противника. Обе стороны знали, что после окончания боевых действий им придётся снова стать соседями и согражданами. Поэтому каждая из сторон, вероятно, с тайным облегчением подчинилась энергичным мерам губернатора Гири по умиротворению, хотя каждая из них старалась сначала показать своё нежелание, а потом заявить о полном достижении всех своих целей.[360]

В конце правления Пирса вопрос о Канзасе все ещё оставался главной проблемой. На самой территории воюющие армии больше не маршировали и не контрмаршировали, но прорабовладельческие лидеры в судебной и законодательной власти все ещё использовали свой контроль, чтобы держать лидеров свободных штатов в тюрьме и подтасовывать принятие прорабовладельческой конституции штата без вынесения её на голосование. Они сделали жизнь Гири настолько трудной и даже опасной, что он сложил с себя полномочия губернатора в тот день, когда закончился срок полномочий Пирса.[361] Тем временем в Вашингтоне разрушительное воздействие канзасского вопроса давало о себе знать в Конгрессе в дебатах, столь же продолжительных и ожесточенных, как и дебаты по поводу закона Канзаса-Небраски. Сенатор Сьюард внес законопроект о признании Канзаса свободным штатом в соответствии с Конституцией Топики, несмотря на то, что съезд Топики не был ни законным, ни представительным для народа Канзаса. У этого законопроекта не было никаких шансов быть принятым, но он был полезен для поддержания эмоций общественности на высоком уровне. Почти единственной попыткой обеих сторон добиться конструктивного решения стал законопроект Роберта Тумбса о проведении новой регистрации избирателей в Канзасе под наблюдением федеральных комиссаров и выборов делегатов на съезд, который должен был разработать конституцию штата. Законопроект Тумбса прошел Сенат в начале июля 1856 года с перевесом в 33 голоса против 12, но для Палаты представителей он был слишком беспристрастным, и там его почти не рассматривали. Дуглас возмущенно утверждал, что беспорядки в Канзасе были жизненно важным источником политических преимуществ для антирабовладельцев и что они не желали умиротворения территории до президентских выборов.[362]

Но если споры ещё продолжали бушевать, то, по крайней мере, эпоха организованного насилия закончилась, и в некоторых отношениях казалось, что в Канзас может прийти мир. С самого начала большинство первопроходцев руководствовались в первую очередь стремлением использовать экономические ресурсы территории, и умиротворение Гири создало ситуацию, в которой впервые такие мотивы могли проявиться. Представители обеих фракций с готовностью отреагировали на эти новые обстоятельства. На первый план вышли возможности для спекуляций, которые привели к результатам, которые ещё несколько месяцев назад показались бы невероятными. Один из авторов газеты «Миссурийский республиканец» писал: «Мы видим, как Стрингфеллоу, Атчисон и Абелл [все воинствующие сторонники рабства из Миссури] и пресловутый Лейн лежат вместе, „приветствуя хорошо знакомых парней“ и партнеров по торговле, наживают свои кошельки и лица спекуляциями на городских участках, едят жареных индеек