Казань и Москва. Истоки казанских войн Ивана Грозного - Павел Канаев

людей, действовавших без его ведома. Значит, отвечать перед Казанью за свои действия Вятке придется самой. Отсюда и условие личного участия как минимум братьев Ивана III в походе. Постоянно находясь между русским молотом и казанской наковальней, жители Вятки волей-неволей поднаторели в подобных политических играх и научились мыслить на несколько шагов вперед.

Отказ осторожных вятчан пополнить ряды русских ратей, видимо, вогнал последний гвоздь в крышку гроба военной операции. К тому времени запасы продовольствия в лагере Руно и Беззубцева заканчивались, связь с Москвой была потеряна. Войскам не оставалось ничего иного, как начать спешно ретироваться назад в русские земли.

На обратном пути, согласно летописям, они повстречали судно, в котором плыла «царица Касымова» – супруга хана Касима и по совместительству мать казанского царя Ибрагима. Великий князь Московский решил, что она наставит на путь истинный своего сына лучше других, и привлек ее к русско-казанским переговорам в качестве своего посла. Царица сообщила воеводам, что между государствами заключен мир. Такая неожиданная встреча на Волге усыпила бдительность Руно с Беззубцевым, решивших дать отдых своим измученным войскам. В уже знакомом нам Звеничевом Бору они разбили лагерь.

Больше всего вопросов в этой ситуации вызывает беспечность князя Константина Дмитриевича. Будучи главным воеводой кампании, он отлично знал об официальной «пиратской» легенде предпринятых походов. А значит, должен был догадываться, что мир миром, а с ними татары церемониться не станут.

Именно так все и произошло. Хан Ибрагим послал вдогонку уходящим русским войскам судовую рать, а также большое конное войско. 23 июля 1469 года произошло крупное речное сражение у Звеничева Бора. Рано утром татары неожиданно подобрались к русскому лагерю. К счастью, воеводам удалось избежать паники и оперативно организовать отпор нападающим.

Задача для московских войск усложнялась тем, что татарские суда действовали под прикрытием стрел расположившейся на левом берегу реки конницы. Тем не менее русские насады и ушкуи несколько раз обращали в бегство казанские корабли, однако те быстро перестраивались и снова шли в атаку. «И тако бишася весь день той и до самой ночи», – сообщает летопись. Источники умалчивают об исходе сражения, но скорее всего, победила «дружба». Во всяком случае, русским войскам удалось вернуться в Нижний Новгород, а сведения о гибели хотя бы одного воеводы отсутствуют, хотя русские и потеряли множество ратников и значительную часть добычи. А вот устюжскому войску повезло гораздо меньше.

К середине июля русские корабли добрались до Камы. Узнав от местных жителей о мире между Москвой и Казанью, князь Ярославский повернул свои войска в сторону дома. На свою беду, вместо долгого кружного пути через Вятку он решил двигаться короткой дорогой напрямик – по Каме. Воевода не подозревал, что для хана Ибрагима сам он и все его люди являются обыкновенными пиратами и разбойниками, поэтому нападения татар не ожидал.

Воспользовавшись сложившейся ситуацией, казанцы преградили камское устье связанными кораблями и не дали устюжской флотилии выйти в Волгу. Разгорелся жестокий абордажный бой, в ходе которого русская сторона, по некоторым источникам, потеряла 430 человек. Погиб второй воевода Никита Бровцын, был пленен Тимофей Плещеев. Возглавившему остатки флотилии князю Василию Ухтомскому все-таки удалось увести части русской рати в Волгу, «татар тьмачисленно избиша и потопиша», и, наконец, уйти в Нижний Новгород. Разгром устюжской рати на пути домой оставил горькое послевкусие от всей военной кампании. Несмотря на локальные успехи и красивый инфоповод для монахов-летописцев, воспевших «отполонение» православного люда, в целом операция оказалась неудачной. Стратегические цели достигнуты не были. Какой-то мир с Казанью заключили, но он явно оказался недостаточно выгодным для Москвы.

Нельзя сказать, что корни провала крылись в плохом планировании. Изначально было продумано множество нюансов вплоть до оптимальных маршрутов воинских контингентов до места сбора в Нижнем Новгороде. К кампании привлекли крупные силы и талантливых военачальников. Тактическая задумка операции также представляется вполне проработанной.

Но обстоятельства внесли свои коррективы. Во-первых, не удалось привлечь к походу вятчан. Во-вторых, из-за казанского присутствия в вятской земле планы русских ратей оказались раскрыты. В-третьих, дипломатия помешала войне: не столько помирила противоборствующие стороны, сколько спутала карты воеводам. В силу начавшихся переговоров с ханом Ибрагимом Москва так и не решилась осуществить изначальный план и потеряла массу времени, лишив устюжскую и волжскую рати возможности слаженных действий. Негативно сказались также «вечевые» замашки самих воинов, часто выходивших из-под контроля командиров и не подчинявшихся приказам.

Неоднозначным может показаться и решение великого князя относительно ратников, которые в итоге отправились воевать в Казань на положении «охотников».

По сути, Иван III открестился от этих людей и снял с себя политическую ответственность за их судьбу. Разве что хорошенько помолился за них, чтобы успокоить свою совесть. К чести государя, отметим, что воеводы Иван Руно и Константин Беззубцев не были никак наказаны за свои самовольные действия по ситуации и неподчинение прямым приказам центра.

Отходя от морально-этической стороны вопроса, кто-то скажет, что Иван Васильевич перехитрил сам себя. Следовало соблюдать договоренности с казанцами и приостановить все военные действия на время переговоров. Глядишь, и того же самого шаткого мира достигли бы без человеческих потерь. Только не факт, что и враг стал бы играть по правилам. Сами татары с Батыевых времен широко практиковали точно такие же самовольные рейды «охочих людей» якобы без ведома ханов. Удары же русских «добровольцев» занимали казанцев делом и отвлекали их от идей ответных вторжений. Заодно хоть немного разгружался трещавший по швам нижегородский лагерь, где начинался дефицит припасов и возникала угроза эпидемий. Ведь распускать сосредоточенное в Нижнем Новгороде большое войско полностью пока было рано – неизвестно, к чему могли привести переговоры. Да и почему бы не поощрить инициативу самих ратников, которые активно рвутся в бой?

Так или иначе, для Русского государства вышеописанная кампания поставила в противоборстве с Казанью даже не многоточие, а скорее запятую. Несмотря на заключенный мир, тайм-аут в военных действиях продлился… всего три недели. Скорее всего, хан Ибрагим не выполнил требования договора освободить русских пленников, сосредоточенных в Казани. Вкупе с неудачной для Русского государства военной кампанией этот отказ выглядел публичной пощечиной великому князю, не ответить на которую тот просто не мог.

Дело было не только в том, что «царю показали фигу» и теперь надлежало умереть всем до последнего. Ибрагим отчетливо дал понять, что военный конфликт не исчерпан. Требовалась решительная победа, чтобы хотя бы на время установить спокойствие на восточном направлении. Поэтому уже в августе 1469 года Иван III организует новый поход на Казань, возглавил который брат великого князя, Юрий Дмитровский. Снова Волга-матушка в Нижнем Новгороде