Блог «Серп и молот» 2021–2022 - Петр Григорьевич Балаев
Блог «Серп и молот» 2021–2022 читать книгу онлайн
У нас с вами есть военные историки, точнее, шайка клоунов и продажных придурков, именующих себя военными историками. А вот самой исторической науки у нас нет. Нельзя военных разведчиков найти в обкоме, там они не водятся, обкомы вопросами военной разведки не занимаются. Нельзя военных историков найти среди клоунов-дегенератов. Про архивы я даже промолчу…
(П. Г. Балаев, 11 октября, 2021. Книга о начале ВОВ. Черновые отрывки. «Финская война»)
Вроде, когда дело касается продавца в магазине, слесаря в автосервисе, юриста в юридической фирме, врача в больнице, прораба на стройке… граждане понимают, что эти профессионалы на своих рабочих местах занимаются не чем хотят, а тем, что им работодатель «нарезал» и зарплату получают не за что получится, а за тот результат, который работодателю нужен. И насчет работы ученых в научных институтах — тоже понимают. Химик, например, работает по заданию работодателя и получает зарплату за то, чтобы дать тот результат, который работодателю нужен, а не тратит реактивы на своё хобби.
Но когда вопрос касается профессиональных историков — в мозгах публики происходят процессы, превращающие публику в дебилов. Мистика какая-то.
Институт истории РАН — учреждение государственное. Зарплату его научным сотрудникам платит государство. Результат работы за эту зарплату требует от научных сотрудников института истории государство. Наше российское. Какой результат нужен от профессиональных историков института истории нашему государству, которое финансирует все эти мемориалы жертвам сталинских репрессий — с двух раз отгадаете?
Слесарь в автосервис приходит на работу и выполняет программу директора сервиса — ремонтирует автомобили клиентов. Если он не будет эту «программу» выполнять, если автомобили клиентов не будут отремонтированы — ему не то, что зарплаты не будет, его уволят и больше он в бокс не зайдет, его туда не пустят. Думаете, в институтах по-другому? Если институты государственные — есть программы научных исследований, утвержденные государством, программы предусматривают получение результата, нужного государству. Хоть в институте химии, хоть в институте кибернетики, хоть в институте истории.
Если в каком-нибудь институте кибернетики сотрудники не будут давать результата нужного государству в рамках выполнения государственных программ, то реакция государства будет однозначной — этих сотрудников оттуда выгонят.
Но в представлении публики в институте истории РАН нет ни государственных программ исследований, ни заказа государства на определенный результат исследований, там эти Юрочки Жуковы приходят на работу заниматься чисто конкретно поиском исторической истины и за это получают свои оклады научных сотрудников государственного института.
А потом публика с аппетитом проглатывает всю «правду» о Сталине, которую чисто конкретно в поисках истины наработали за государственную зарплату эти профессиональные историки, не замечая, каким дерьмом наелась.
Вроде бы граждане понимают и знают, что наши государственные чиновники выполняют волю правительства, которое действует в интересах олигархата, и верить этим чиновникам может только слабоумный. Но когда дело касается вопросов к профессиональным историкам, чиновникам государства в институте истории РАН, то всё понимание куда-то исчезает, Витенька Земсков и Юрочка Жуков становятся чисто конкретными независимыми искателями правды о Сталине и СССР. За оклады и премии от государства…
(П. Г. Балаев, 30 августа, 2022. «Профессиональные историки и историки-самозванцы»)
-
Тевтонская же гениальность в подходе к артиллерии Резерва Главного Командования проявилась в полной мере всего своего идиотизма. У немцев была такая артиллерия. В виде отдельных дивизионов, числом больше восьмидесяти, со своими отдельными штабами. Дивизион, разумеется, это не дивизия, всего три батареи, как правило. Остальная артиллерия была распылена по танковым и пехотным соединениям. Конечно, при такой слабости и раздробленности артиллерии РГК попытка ее концентрации на каком-нибудь приоритетном направлении влекла за собой грандиозный организационный бардак, требовала, по меньшей мере, значительного времени.
Но и отдельных штабов дивизионов немцам показалось мало. Я из монографии А. В. Харука «Артиллерия вермахта» приведу весь этот бардак:
«По состоянию на 15 апреля 1940 г. в составе артиллерии РГК насчитывалось:
— 45 командований артиллерии (Arko);
— 34 штаба артиллерийских полков;
— 33 дивизиона 105-мм пушек;
— 21 смешанный дивизион (по две батареи 150-мм гаубиц и одной 105-мм пушек);
— 43 дивизиона 150-мм гаубиц;
— два смешанных дивизиона мортир (по две батареи 210-мм мортир и одной 170-мм пушек);
— 10 дивизионов 210-мм мортир;
— два дивизиона тяжелых мортир (в каждом одна батарея 210-мм мортир и две двухорудийные батареи чешских 305-мм мортир);
— дивизион сверхтяжелых мортир (батарея с 420-мм мортирой „Гамма“, батарея с чешской 420-мм гаубицей и батарея 355-мм мортир);
— четыре дивизиона 150-мм пушек;
— два дивизиона 240-мм пушек (в каждом по две двухорудийные батареи).
Кроме того, имелась железнодорожная артиллерия — два штаба полков, семь штабов дивизионов, а в их составе — 16 батарей (в общей сложности 33 артустановки калибров 150, 170, 240 и 280 мм).»
С какой целью всё это было немцами создано — даже сказать трудно. У меня нет никаких вариантов, кроме того, что гениальные тевтоны таким образом создали кучу генеральских должностей.
И насколько даже неспециалисту очевидна более разумная структура в Красной Армии:
10 противотанковых бригад, 60 гаубичных полков (27 — с 48 152-мм гаубицами и 33 — с 24 203-мм гаубицами), 14 орудийных полков (по 48 122-мм и 152-мм орудий), 15 артиллерийских дивизионов большой мощности (БМ), 2 отдельных артиллерийских батарей особой мощности (ОМ) и 12 отдельных мортирных дивизионов…
* * *
…А к концу войны группировка артиллерии Резерва Главнокомандования Советской Армии выглядела уже так:
10 артиллерийских корпусов прорыва;
105 дивизий: 31 артиллерийская дивизия прорыва, 2 тяжелые пушечные артиллерийские, 1 пушечная артиллерийская, 3 артиллерийские, 61 зенитно-артиллерийская, 7 дивизий реактивной артиллерии;
147 отдельных артиллерийских и миномётных бригад (43 пушечные армейские, 11 реактивной артиллерии, 56 истребительно-противотанковых, 8 миномётных, 29 тяжелых гаубичных, гаубичных и легких);
2 отдельных артиллерийских полка большой мощности, 19 отдельных артиллерийских дивизионов и 2 отдельные артиллерийские батареи особой мощности;
60 отдельных артиллерийских полков (пушечных, тяжелых пушечных и гаубичных);
78 отдельных истребительно-противотанковых полков;
77 отдельных миномётных полков и 11 отдельных горно-вьючных миномётных полков:
114 полков и 38 отдельных дивизионов реактивной артиллерии;
195 отдельных зенитных артиллерийских полков.
На этот перечень даже смотреть жутко. Нужно просто представить, что такое артиллерийская дивизия и ее один, хотя бы, залп. А что такое корпус прорыва — я сам не могу представить. Точнее, в моем представлении, если этот корпус на участке прорыва жахнет, то перед ним уже ничего живого не будет. В этом шквале огня и металла выжить невозможно. Там и хоронить некого будет. И убитых супостатов даже невозможно будет посчитать. Или кто-то будет собирать расчлененку, прошу прощения, и складывать из них тела?
Вот как выглядела картина после артподготовки нашей армии, когда эта мощь была еще только на середине пути своего развертывания:
«Позже, на скатах Сапун-горы, мы увидели следы этой прошумевшей грозы. Все три километра склона были изрыты, всё было в свежих огромных ямах. Земля здесь вся перевёрнута травой вниз.
Сперва нас поразило малое количество трупов, — мы знали, что вся гора была занята немцами. Но, бродя по склону и натыкаясь на торчащие из земли руки и ноги, на стволы орудий, заваленные камнями, на прутья арматуры дотов, которые выглядывали из жёлтой ямы причудливыми букетами засохших, перепутавшихся ветвей, — мы поняли, что видимых следов здесь ожидать не следует: между двумя соседними воронками было едва три-четыре шага не тронутой металлом земли.»
Это из книги военного корреспондента Леонида Соболева «Батальон четверых», своими глазами видевшего последствия артиллерийского удара по немецким позициям при штурме Севастополя в 1944 году.
Концепция применения советской артиллерии, принятая еще до войны с Финляндией, о чем Сталин каждому второму выступающему командиру на совещании по итогам этой войны напоминал: стреляем по площадям, никаких заморочек с ведением точного огня, равняем с землей ВСЁ, — в действии.
И когда такие, как Мухин, превозносят немецкую артиллерию за точность огня, ругая нашу за стрельбу по площадям, они прямо показывают свою некомпетентность и глупость. Точный огонь артиллерия может вести только на прямой наводке. Имеется в виду, когда снаряд непосредственно попадает в цель. К этому стремились немцы. У них и выхода другого не было при слабости их артиллерии.
Только они к этому стремились при стрельбе с закрытых позиций, при основной стрельбе, которую ведет артиллерия. Но точность при стрельбе с закрытых позиций — это попадание снаряда не в цель, а в РАЙОН цели. Чтобы уничтожить цель, нужно выпустить по району ее нахождения несколько снарядов. И чем больше снарядов израсходовано на подавление цели, тем больше вероятность, что какой-нибудь из них попадет прямо в нее. Но при стрельбе из орудий большого калибра часто и прямого попадания не требуется.
А чтобы гарантированно подавить хорошо укрепленную эшелонированную оборону бессмысленно пытаться вести точный огонь по целям, огневым точкам, нужно накрывать огнем всю площадь обороны противника, только это даст результат. Только при такой системе артиллерийского огня на рубежах обороны противника будет ликвидировано организованное сопротивление, останутся лишь разрозненные очаги.
К слову, очень часто упрекают Г. К. Жукова за штурм Зееловских высот в лоб, приписывая этой операции какие-то жуткие наши потери в людях. Да без разницы в 1945 году было как штурмовать — в лоб или в скулу. Нужно только знать, что из себя стала представлять советская артиллерия, вот это наше ноу-хау — артиллерия Резерва
