Русские солдаты в Северной Африке (1940–1945 гг.). Эль-Аламейн: неизвестные страницы войны - Владимир Владимирович Беляков

Видимо, своим освобождением Александр Рубакин был обязан доктору Абади, к которому обратился с письмом. Что же касается в целом советской группы, то ей пришлось еще некоторое время провести в форте Кафарелли.

Последние сутки своего пребывания в неволе Рубакин описывает следующим образом. «Я шел, как во сне, глупо улыбаясь. Потом вернулся в город, купил вина, соленой рыбы и понес все это в Кафарелли. Часовые-арабы изумленно на меня посмотрели – я шел без стражи. Вероятно, Кабош уже дал им приказ обо мне. В Кафарелли все наши товарищи тоже знали о моем освобождении через араба-солдата и чуть не задавили меня в объятьях. В форту был испанский оркестр, сейчас он играл. Сварили суп из риса, привезенного нам американцами. Кстати, офицеры – англичанин и американец, – когда приезжали к нам, из своих средств послали нам апельсинов и папирос. Кабош пропустил апельсины, но засчитал их нам: ведь он тоже обещал давать нам апельсины.

Годы лагерной жизни кончились. В эту ночь я заснул только на рассвете…

Утром пошел в лагерь за деньгами и документами. Товарищи в лагере устроили мне душ. Испанцы разгладили мне шляпу, костюм…

Трудно расставаться с товарищами – столько лет прожили вместе бок о бок. Уложил вещи, роздал что мог. Всю ночь провел вместе с небольшой группой друзей, в маленькой комнатушке рядом с залами. Устроили ужин – я опять купил в городе вина, рыбы, консервов, фиников. Разговаривали, шутили, вспоминали прошлое, пели. В час ночи за мной пришел Гравель. Он уже купил для меня билет на автокар (автобус. – В.Б.) до Алжира. За билет с меня в лагере тоже вычли деньги. Я пошел в город с одним товарищем, которому разрешили меня сопровождать до автокара. Мрак был полный, какой бывает только африканскими ночами. Автокар прибыл в темноте, мы зашли в кафе и напоследок выпили. Арабы тоже пытались пролезть, грубо толкались. Гравель расчищал мне дорогу, кричал на арабов. Я сел в автокар, прислонился к окну. Уже светало. Автокар быстро покатил в предрассветном полумраке. Мы ехали через африканскую пустыню, к Алжиру, к свободе».

Свобода!

Автобус шел только до города Блида, где Рубакин пересел на поезд. В Алжир он приехал, когда уже начало темнеть. «В порту, у самого вокзала, чернели громады кораблей, кое-где на них сверкали огоньки, – пишет он. – Над городом темными, зловещими каплями висели заградительные аэростаты. Вдоль берега моря, на десятки километров, копошились люди, выгружая с пароходов огромные ящики с автомобилями, орудиями, танками, консервами. Весь берег был завален ими. Тысячи автомобилей стояли рядами на набережной, местами их вереница прерывалась тяжелыми танками, грузовиками, броневиками. На перекрестках дорог виднелись английские солдаты, регулировавшие движение бесконечных грузовиков, “джипов”, автомобилей с английскими и американскими военными».

Столица Алжира была главной военной базой союзников, откуда войска и техника направлялись на фронт, в соседний Тунис. Фашисты не раз пытались бомбить город. В первые дни после высадки англо-американских войск им это удавалось, и среди местного населения были жертвы. Но вскоре союзники наладили мощную противовоздушную оборону, и хотя налеты продолжались, особого успеха они не имели.

Не успел Рубакин заснуть в своем номере в припортовой гостинице, как завыла сирена. В бомбоубежище он решил не спускаться. «После лагеря я как-то не мог еще осознать войну, которая была где-то здесь, близко, – пишет Рубакин. – В комнату пополз сквозь щели двери и окон желтый дым – Алжир закрывался дымовой завесой. Вдруг под самым ухом рявкнули диким голосом пушки, залаяли, как собаки, зенитные пулеметы на набережной против отеля, затряслась земля, задребезжали стекла. По лестнице с грохотом мчались вниз жильцы. Пальба становилась все сильнее. Через несколько минут послышался свист падающей бомбы и, наконец, страшный грохот взрыва».

Налет продолжался менее часа, фашистские летчики сбрасывали бомбы «вслепую», и потому они не нанесли существенного ущерба. Но за время пребывания в Алжире Рубакину еще не раз приходилось переживать воздушные налеты.

В 1943 году Александр Рубакин был уже далеко не молодым человеком. Ведь он – участник первой русской революции 1905 года! Поэтому, приехав в столицу Алжира, Рубакин после двух лет лагерей ощутил поначалу страшную усталость и апатию. Но вскоре встряхнулся и начал действовать: надо было выручать своих товарищей, оставшихся в Джельфе.

Дня через три Рубакин отправился к американскому консулу. От него он узнал, что в Алжир направляется советская делегация. Она уже находится в Каире и ждет самолета. По-видимому, это была специально направленная из Москвы делегация, в задачу которой входила организация репатриации советских граждан. В Алжир она прилетела 25 апреля.

Ожидая прилет делегации, Рубакин нанес визит доктору Абади, поблагодарил его за помощь в освобождении из лагеря. Побывал в гостях у еще одного знакомого французского врача, доктора Катуара. По приказу коллаборационистов тот был в свое время арестован «за коммунистическую пропаганду», а когда вышел из тюрьмы и узнал, что Рубакин сидит в лагере в Джельфе, отправлял ему деньги и посылки.

Передвигаясь пешком, Рубакин постепенно знакомился с алжирской столицей. «Город заполняли военные всех союзных наций, – пишет он. – По улицам шатались долговязые американские солдаты и офицеры. Шли легкой спортивной походкой сухопарые, но крепкие английские солдаты и матросы, одетые в красивую и удобную форму. Появилось множество французских солдат…

Среди этого военного люда бродили арабы, одни в лохмотьях, с худыми, загорелыми лицами, истощенные работой, другие в белых, нарядных бурнусах и красных фесках. На иностранных военных арабы смотрели с полнейшим равнодушием. По-видимому, они считали их новыми завоевателями.

Женщины-арабки в белых платьях, с лицами, прикрытыми чадрами, из-под которых блестели красивые, лукавые глаза, ходили группами – низенькие, толстые, болтливые. Но больше всего было арабчат. Они шмыгали в толпе, выпрашивали все, что могли, у американцев, продавали им всякую дрянь, чистили сапоги…

Вся эта толпа заливала узкие алжирские улицы, сжатые современными десяти- и двенадцатиэтажными громадами домов. Алжир – один из красивейших городов Африки. Он вытянулся вдоль моря узкой полосой, спускаясь к синим волнам Средиземного моря ослепительно белыми домами. Город занимает полосу между морем и горами, шириной метров в пятьсот, а местами даже и меньше».

На другой день после приезда делегации ее члены (сколько их было и кто они – Рубакин не пишет) отправились вместе с ним на двух машинах в Джельфу. По дороге заехали в лагерь Берруагия, где тоже томились несколько советских граждан. В форте Кафарелли делегацию с нетерпением ждали. Представители из Москвы встретились