Казань и Москва. Истоки казанских войн Ивана Грозного - Павел Канаев

Трудно сказать, действительно ли представления о Казани были такими во времена Михаила Георгиевича или описанная им картина – лишь преувеличение ради красного словца. Сегодня же в изучении и популяризации казанской истории совершен настоящий прорыв и речи о родоплеменных кочевниках на территории ханства не идет. Однако еще в 2000-е годы некоторые исследователи стеснялись применять к Казани термин «государство», предпочитая говорить «политическое образование».

На самом деле волжское ханство имело довольно развитый административный аппарат и сложную феодально-служилую структуру. В этом плане оно ничуть не уступало Великому княжеству Московскому и даже имело с ним очень много схожих черт. Словом, это было типичное восточное феодальное государство.

Административно ханство делилось на несколько крупных податных округов, которые уже после завоевания Казани стали называть даругами[65]. В русских источниках они сопоставляются с трактами, ведущими из Казани в Галич, Алат, Зюри и Ногайскую Орду. По одной из версий, именно от «даруги» произошло слово «дорога».

Одновременно ханство негласно членилось на татарский центр и земли подвластных народов. Эти территории историк Худяков почему-то сравнивает с колониальными волостями, которые окружали пятины Господина Великого Новгорода до его завоевания Москвой. Все подконтрольные татарам народы – черемисы, чуваши, мордва и прочие – платили ясак (налог пушниной) ханской власти.

Недовольство размером ясака регулярно добавляло перца во внутреннюю обстановку Казанского юрта, и без того нестабильную в связи с борьбой блоков правящей татарской аристократии и вмешательством в нее иноземных сил. Хотя неправильно полагать, что татарское «правительство» воспринималось всеми подконтрольными народами исключительно как Салтычиха ее бедными крепостными. Луговые марийцы, они же черемисы, обитавшие по равнинам на левом (восточном) берегу Волги, имели немало выгод от своего подчинения Казани. Это и выход на рынок пушнины, которую в изобилии добывали марийцы, и доступ к международной торговле, и военная защита от внешних врагов.

У так называемых горных черемисов, проживавших на высоком правом берегу Волги, отношения с центром складывались хуже. Отчасти это объясняется тем, что по их территориям проходили дороги на Русь и в Крым, по которым перемещались войска и чиновники. Местные жители несли ямские повинности, часто привлекались к починке мостов, а также подвергались нападениям во время походов русских, ногайских и казанских войск. Отделенные от ядра ханства Волгой, жители «горной стороны» имели меньше культурных и политических связей со столицей, а в их преданиях наряду с жестокостью русских и ногайских воинов нередко всплывают рассказы о произволе татарских мурз и князей.

Раз упомянули знать, рассмотрим феодальное и сословное устройство Казанского государства. Помимо хана, аристократическая прослойка здесь включала эмиров, беков и мурз. Первых насчитывалось буквально несколько человек во всем ханстве. Это были самые крупные феодалы и представители ведущих татарских родов: Ширин, Барын, Аргын и Кипчак[66]. С некоторыми оговорками их можно сравнить с удельными князьями Великого княжества Московского. Своими вотчинами (тарханами) эмиры владели на безусловных началах и передавали их по наследству исключительно старшим сыновьям. Точно так же наследовался и сам титул. Младшие же отпрыски не получали ни земель, ни привилегий отца: им была прямая дорога в духовенство или служилое сословие.

На ступень ниже по феодальной лестнице стояли беки. Хотя в русских источниках их часто называют князьями, на деле уместнее сравнение с крупным московским боярством. Младшие сыновья беков становились мурзами или мирзами (в переводе с персидского «сын князя»). Сама собой напрашивается аналогия с русскими детьми боярскими.

Схожие черты двух страт не ограничиваются их названиями. Во-первых, мурзы также составляли основную массу военной аристократии своего государства. Во-вторых, подобно дворянам или детям боярским, они получали землю на условных началах взамен несения военной или – реже – государственной службы. В татарских странах такая практика именовалась союргальным правом. Со своих поместий (союргалов) казанские служилые аристократы зарабатывали себе на жизнь. Часть помещичьих доходов шла на боевых коней, воинское снаряжение. Как и дети боярские, мурзы должны были не только воевать сами, но и выставлять какое-то количество снаряженных боевых послужильцев. Взамен служилые аристократы, как правило, получали право передавать свой союргал старшему сыну, если тот тоже становился воином, освобождались от некоторых податей и имели частичный судебный иммунитет. Каких-либо документов, регламентировавших сроки ратной службы и четкие обязанности союргальной или вотчинной (тарханной) аристократии, не сохранилось. Как считает исследователь Искандер Измайлов, многое зависело от конкретного случая и определялось обычаем.

Другим сословным столпом Казани являлось мусульманское духовенство, позиции которого в волжском ханстве были чрезвычайно сильны. Достаточно сказать, что формально второй персоной в татарском государстве считался никакой не эмир, а сеид, избиравшийся из числа потомков пророка Мухаммеда. Жаль, что в источниках не сохранилось сведений о том, как казанцы отслеживали родословную кандидатов на этот важнейший пост. Также значимыми духовными лицами были имамы, шейхи, муллы. Большую часть из них (впрочем, как и военно-служилых аристократов) составляли представители знатных татарских родов.

Исламское духовенство не только отправляло культ и несло в массы слово Аллаха. От его имени оно осуществляло судопроизводство по принципам шариата и, по сути, регламентировало все стороны жизни. Принимали мусульманские иерархи и самое активное участие в государственных делах. Повторимся, что сеид даже мог возглавлять посольские миссии, что было немыслимо, скажем, для московского митрополита.

Ниже духовенства и аристократии по сословной лестнице располагались огланы – привилегированные военные. Многие из них служили в ханской гвардии и занимали высшие «офицерские» посты. Формально не принадлежа к числу знати, по своему положению они несильно отличались от мурз. Отслужив определенный срок, огланы возвращались в свои наделы. Их старшие сыновья вступали в наследование, если продолжали ратное дело отца во славу ханства. Младшие же получали союргальное право, то есть могли рассчитывать на поместье при поступлении на военную службу. Правда, огланам в основном доставался гораздо меньший кусок земельного пирога, чем мурзам.

В мирное время и те и другие в основном собирали ясак с податного населения. Некоторые огланы занимали важные административные должности и даже вели торговлю. А отдельные из них, как Кучак и Худай-Кул, и вовсе умудрились встать во главе государства на закате существования ханства. Как отмечает М. Худяков, рост значимости огланов в госуправлении объяснялся усилением внешней угрозы и необходимостью поставить государство на военные рельсы.

Мелкой служилой аристократии подчинялись казаки – самый многочисленный боевой элемент в ханстве. В отличие от вышеупомянутых степных скитальцев, каковым одно время был даже сам Улу-Мухаммед, эти вояки уже имели нечто общее с Тарасом Бульбой. В мирное время они по большей части занимались сельским хозяйством на своих небольших наделах. Именно казачеству принадлежала четвертая часть всех земельных угодий