Казань и Москва. Истоки казанских войн Ивана Грозного - Павел Канаев

В источниках зачастую разделяются дворные (ички) и задворные казаки. Первые служили непосредственно в столице (при дворе), вторые – на периферии, в улусах и сельской местности. Хотя некоторые исследователи считают, что на самом деле под термином «ички-казаки» понимается что-то вроде беков.

Еще одним «сословием» ханства условно можно назвать чиновников, которые обладали значительным влиянием, хотя еще и не превратились в неприкосновенных. За исключением разве что «министров», чье могущество объяснялось не только занимаемыми должностями. На административный Олимп попадали лишь представители все той же высшей аристократии и духовенства.

Заметную роль в жизни государства играли и функционеры при дворе хана – хранители ключей, печатей, финансов. Находясь непосредственно подле трона, они были осведомлены о многих гостайнах, погружены в придворные «скандалы, интриги, расследования» и зачастую сильно влияли на персону правителя.

Пользовались большим авторитетом среди населения также хакимы и кадии, которые вершили суд по принципам шариата. Судя по всему, первые принадлежали к высшим судебным инстанциям, а вторые – к местным провинциальным.

На местах же обширный чиновничий аппарат выполнял фискальные функции и обеспечивал поступления налогов, пошлин и поборов в казну. «Писцы, книжники, уставодержальники, собиратели, данщики, таможники, поборщики, приказники, заказники, пошлинники, поплужники, весовщики и т. п. Чиновники непрерывно производили большую работу, – писал М. Худяков. – Страна была усеяна таможнями и заставами, на перевозах через реки стояли побережники и лодейники, взимавшие пошлину в казну за переезд и перевоз грузов, на заставах поджидали проезжих заставщики и таможники, собиравшие пошлину с провозимых товаров».

Нельзя обделить вниманием и простых смертных – крестьян, горожан, ремесленников. Тех, кто производил весь прибавочный продукт и кого незатейливо называли «казан кешелэр». Такие же тягловые, как крестьянская лошадка, они обеспечивали основные поступления в ханскую казну.

Население платило подати с любых доходов (тот самый ясак, десятинный налог), с урожая (что-то вроде оброка, именовавшегося в ханстве «клан»), за право заниматься той или иной деятельностью (торговлей, определенными промыслами). Одна часть населения несла основные повинности непосредственно перед ханской властью, другая – перед мечетью, третья – перед феодалами. Налоги взимались подушно, то есть с каждого крестьянина или горожанина, каким бы ни был род его деятельности.

Возлагались на кешелэр и обязанности предоставлять лошадей, фураж, продовольствие (сусун) и постой проезжающим мимо чиновникам. Разве можно не приютить того, кто непрестанно думает о «Казани-матушке» и трудится на административных нивах? Ради них не грех было после работы в поле, допустим, отправиться чинить мост или валить лес, как нередко предписывали трудовые повинности.

Что же получал кешелэр взамен, кроме права дышать воздухом и трудиться на благо ханства и господ? Как и в любом феодальном государстве, защиту от внешних врагов и освобождение от участия в боевых действиях за очень редкими исключениями. Была наградой народу и хотя бы формальная личная свобода[67]. Собственно, на этом все выгоды и заканчивались. Никакого участия в управлении ханством тягловое население не принимало.

Вся власть и государственная машина в Казани держались на трех китах – самом хане с его аппаратом, высшем законосовещательном органе, который на персидский манер назывался Диваном, и Курултае. Члены Дивана имели звание «карача». По сути, это были визири или, другими словами, министры. Руководил ими Ул-карачи – казанский великий визирь. Получали такие должности исключительно эмиры или другие крупные феодалы, высшие военачальники и представители духовенства. Подобные посты занимались пожизненно. «Слезть с Дивана» можно было, лишь попав в немилость к хану либо уйдя в лучший из миров.

При всем законосовещательном характере этот «совет министров» управлял государством вместе с ханом и влиял на него с помощью различных политических блоков и «партий». Наибольший карт-бланш карачи получали с утверждением на троне малолетних или слабых правителей. Ими члены Дивана манипулировали как марионетками.

Наследованный же от Золотой Орды Курултай собирался в исключительных случаях общегосударственного масштаба. В литературе он нередко сравнивается с вечем. Но не стоит представлять себе казанский вариант новгородской «вольницы», которая, впрочем, и сама по себе была далека от демократического плебисцита. Курултай являлся сословным представительством с участием духовенства, огланов, эмиров, беков и мурз. Возглавлял такое собрание трех сословий обычно сам хан. Из сохранившихся источников до конца неясно, как часто созывался Курултай. По мнению ряда историков, косвенно на подобные случаи указывают упоминания в русских летописях о решении какой-либо проблемы «всей землей Казанской». Например, именно такая формулировка применяется относительно к событиям 1551 года, когда в ханстве обсуждались перспектива возведения на трон Шаха-Али и территориальные уступки Москве. Похоже, что главными поводами для созыва Курултая становились низложение действующего или избрание нового хана, вопросы войны и мира, заключения важных дипломатических соглашений.

Военное дело Казанского ханства

Казанские рода войск

Татарский воин ассоциируется с легким и мобильным конным стрелком, у которого, помимо лука со стрелами, на вооружении разве что сабля. Многие до сих пор убеждены в том, что казанское войско поголовно состояло из таких боевых единиц. Подтверждает это и Сигизмунд Герберштейн, довольно подробно описавший облик, вооружение и тактику казанских татар:

«Их оружие лук и стрелы, сабля у них редка… Если же им приходится сражаться на узком пространстве… они пускаются в бегство, так как не имеют ни щитов, ни копий, ни шлемов, чтобы противостоять врагу в правильной битве»[68].

Но есть и другая точка зрения. Письменные источники и археологические находки доказывают наличие в Казанском ханстве «панцирной» конницы, условно говоря, рыцарского типа. К примеру, «История о Казанском царстве» и другие памятники содержат упоминания о татарском «копейном бое». Сама данная формулировка воспринимается некоторыми как свидетельство регулярного применения казанцами копий в боевом строю.

Именно такие тяжелые отряды, по мнению историка Искандера Измайлова, составляли костяк казанского войска и служили главным его козырем на поле брани. Формировались они в основном из ратных корпораций самого хана, высших феодалов (эмиров, беков), карачей, а также огланов.

Общая численность подобных объединений во всем ханстве едва ли могла превышать несколько тысяч воинов. Хотя и это была весьма грозная сила – закованного в панцирь всадника с копьем можно смело считать тяжелым танком Средневековья и раннего Нового времени.

Львиную долю же казанских воинов составляли те самые легкие и маневренные конные стрелки, комплектовавшиеся преимущественно из мурз, казаков, чуры (аналог московских боевых послужильцев и безземельных дворян) и вооруженные лишь луком со стрелами.

В отдельных случаях набиралась пехота, включавшая в себя ополчения податных округов (даруг) и городов, а также силы