Казань и Москва. Истоки казанских войн Ивана Грозного - Павел Канаев

В 1436 году Улу-Мухаммед был смещен с престола другим Чингизидом, Гыяс-Эддином. Увы, плодами своей победы Гыяс воспользоваться не успел, так как уже через год отдал душу Аллаху. Вместо него золотой трон занял внук Тимур-Кутлуга по имени Кичи-Мухаммед. Малый (именно так переводится «Кичи» с татарского языка) да удалый, он разбил в ряде сражений силы Улу, которому пришлось бежать в Крым. Тогда еще Таврида не выделилась в самостоятельное ханство и входила в состав Большой Орды.

Далее произошел эпизод, нехарактерный для феодальной эпохи и тем более для Чингизидов. Вместо того чтобы сражаться до тех пор, пока тело одного из противников не накормит волков, большой и малый Мухаммеды решили дело миром. Кичи остался сарайским правителем, а Улу присягнул ему и получил в управление Крым. Да только там свергнутый хан что-то не поделил с местным эмиром, потерявшим воспетое одним неоднозначным философом чувство ранга (Улу хотя и разжаловали, но Чингизидом-то он стался). В итоге Большому Мухаммеду снова пришлось бежать – теперь уже из Крыма, прихватив с собой верных воинов[58] и своих сыновей. Так бывший «владыка мира» оказался «в казачестве». Нет, ничего общего с Тарасом Бульбой или Григорием Мелиховым он не имел. Тогда этот термин означал человека на вольных хлебах, без своей вотчины.

Самое время было вспомнить про жалованный Василию II ярлык и вернуть должок. Улу двинулся со всеми своими силами на Русь и осенью 1437 года вышел к городу Белеву. По некоторым версиям, он рассчитывал, что великий князь Московский захочет отплатить за оказанную ему в 1432 году милость и выделит татарским гостям какие-то земли. В источниках есть сведения, будто Большой Мухаммед дважды призывал Василия заключить мирное соглашение. Даже предлагал в качестве гарантии отдать в заложники своего сына Махмуда (Махмутека). Увы, бывший властитель Большой Орды переоценил благодарность великого князя. Возможно, последнему попросту недоставало гостеприимства или же он не хотел портить отношения с действующей сарайской властью и принимать у себя беглеца.

Василий II направил к Белеву свои войска, чтобы указать непрошеным гостям на дверь. По данным ряда летописей, численный перевес был на стороне Москвы. Именно этим могла объясняться дипломатичность Улу-Мухаммеда, пытавшегося предотвратить вооруженное столкновение. Казанский летописец вовсе говорит о 3 тысячах татар против 40 тысяч москвичей. Всерьез воспринимать вторую цифру, разумеется, не стоит. Подобное соотношение лишь подчеркивает, что русские князья были наказаны за свою гордыню, поспешность и, по сути, профнепригодность. Источник вообще богат на такие гиперболизированные противопоставления «разброда и шатания» великокняжеского периода образцовому порядку, который пришел с первым русским царем. Недаром же только при Иване Грозном завоевали Казань. Итак, «40-тысячная русская орда» потерпела сокрушительное поражение в битве под Белевом 5 декабря 1437 года. После этого Улу ушел из русских пределов. В одном сражении ему повезло, но сил для развития успеха и продвижения вглубь московских территорий у Большого Мухаммеда не хватало. Тем более его войска, надо полагать, были изрядно измотаны «казацкими» скитаниями по окраине степи и тоже понесли какие-никакие потери под Белевом.

Вот тут-то Улу, как считал еще исследователь М. Худяков, и обосновался на месте бывшей Волжской Булгарии. Прогнал местного «князя» и создал независимое феодальное государство – то самое Казанское ханство. Своей столицей хан изначально сделал город Иске Казан (Старая Казань). Вскоре он понял, что это не совсем удачный выбор. Еще со времен нашествия Тимура (Тамерлана) Иске Казан находился в упадке. А из-за изгиба реки было проблематично заблаговременно разглядеть приближение к городу вражеских судов. Участи разграбленного ушкуйниками Булгара своей столице Большой Мухаммед не желал, поэтому и перенес ее в населенный пункт на слиянии Волги и Казанки. По некоторым версиям, именно с этого момента идет отсчет истории той самой Казани, которая и сегодня красуется на волжских берегах.

Отметим, что из всех сохранившихся источников непосредственно связывает Улу с ханской столицей лишь публицистический «Казанский летописец». Называя Большого Мухаммеда «казанским царем», автор подчеркивает преемственность волжского ханства непосредственно от сарайской власти. Большинство летописей рассказывает, что Улу после бегства из Орды скитался со своими сыновьями и войском по степям, ненадолго вставал лагерем под Белевом, потом около Нижнего Новгорода. Казань же несколько позже завоевал, убив местного «князя» Либея, уже сын Улу-Мухаммеда по имени Махмуд.

Некоторые исследователи вовсе считают все вышеописанное «мышиной возней», ведь как таковое Казанское ханство якобы существовало еще в золотоордынские времена, а может быть, и раньше. По замечанию С.Х. Алишева, Булгарское царство в составе Орды пользовалось самой широкой автономией. Даже родился такой конструкт, как Булгаро-Казанское государство. Но оставим данную версию вместе с «неолитическим Санкт-Петербургом» и 1000-летием Казани и вернемся в первую половину XV века.

Сперва отношения между молодой (или уже не очень) Казанью и Москвой развивались не в лучшем направлении. В 1439 году Махмуд вместе с войском заявился в предместья Москвы и оставался там в течение 10 дней. Василий II начал судорожно собирать силы для защиты столицы, но татары обесценили его усилия и отошли обратно в степи.

В 1444 году другой сын Улу Мухаммеда, Мустафа, наведался под Переяславль-Рязанский и учинил там грабеж. Татары загостились на Рязанщине, и зимой у них начался падеж коней из-за бескормицы. Пришлось вернуть добычу, чтобы жители Переяславля-Рязанского пустили казанцев перезимовать в город. Кончилось все тем, что туда пришли московские войска и перебили татарских квартирантов.

Уже на следующий год орда Улу-Мухаммеда показалась под многострадальным Нижним Новгородом, который так толком и не оправился после разорения Едигеем. Татары пограбили муромские окрестности и ряд других территорий. Московская рать отреагировала на вторжение и нанесла несколько поражений неприятелю.

Несмотря на ряд военных неудач, казанцы наращивали свою мощь. Весной 1445 года к ним присоединились 2 тысячи черкасских казаков[59].

Наконец, летом 1445 года состоялся знаменитый поход сыновей Улу-Мухаммеда на Русь, а 7 июля разгорелась битва под Суздалем. Последствия ее для Москвы стали чем-то вроде сокращенного варианта татаро-монгольского нашествия. В плен к неприятелю попал сам великий князь, которого пришлось выкупать за баснословные деньги. С казанцами был заключен чудовищный мир, по которому Великое княжество Московское становилось их постоянным данником. На русских территориях даже остались татарские баскаки в лучших традициях батыевых времен. Похоже, что Москва начала выполнять условия договора не сразу после битвы под Суздалем. Косвенно об этом свидетельствуют казанские вторжения в 1446 и 1447 годах[60].

Затем в противостоянии между Москвой и Казанью началось затишье, которое продолжалось вплоть до 1462 года. Судя по всему, обе стороны даже