«Балканский фронт» холодной войны: СССР и югославско-албанские отношения. 1945-1968 гг. - Александр Животич

class="p1">О статусе Македонии речь зашла и в ходе визита югославов в Москву в апреле 1947 г. Во время встречи Сталин задавал главе делегации Эдварду Карделю вопросы, желая составить более ясное представление об истории ее территорий, населении, существующих проблемах и югославском подходе к ним. Когда речь зашла о будущем Македонии, югославские собеседники сказали Сталину, что в Югославии проживает около полутора миллионов македонцев. Они разговаривают на собственном языке, который до сих пор не стандартизован и на котором нет сколь-нибудь значительных литературных произведений, а имеются только народные песни. Кардель подчеркнул, что на македонском языке выходят газеты и журналы, а литературный язык, который находится в процессе формирования, представляет собой «нечто среднее между сербским и болгарским»[299]. Сталин сказал, что, по его мнению, македонцы усвоили греческую культуру, на что Кардель ответил, что имеются признаки, подтверждающие данное предположение.

Кардель также сообщил советскому лидеру, что югославы намереваются подписать с болгарами союзнический договор, аналогичный тому, что у Белграда имелся с Тираной, однако только после ратификации мирного соглашения с Болгарией. Высокий гость проинформировал Сталина и о противоречиях с Софией относительно статуса македонского меньшинства в Болгарии. Югославский посол в Москве Владимир Попович подчеркнул, что разногласия вызваны тем, что болгары убрали из собственной конституции статью, описывающую положение македонцев[300]. Сталин эти слова пропустил мимо ушей, а Молотов удостоил их лишь циничного комментария: «Болгары осторожно действуют». Такая реакция свидетельствовала о том, что Москва поддерживала политику «молчаливого» отрицания существования самостоятельной македонской нации[301].

Через несколько дней член югославской делегации на мирной конференции в Париже Моша Пияде в ходе обсуждения болгарско-греческого разграничения высказался о македонском вопросе с позиций, не совпадающих с мнением СССР. Выступление представителя руководства КПЮ и ФНРЮ отличалось эмоциональностью и содержанием, которые были мало уместны в обстановке важного международного форума. Участники заседания не ожидали услышать от высокопоставленного югославского государственного деятеля утверждение, что политику Греции с античных времен характеризуют колонизаторские устремления, которым остаются глубоко привержены и современные греческие политики. Пияде, отрицая, таким образом, греческие претензии в отношении Болгарии, пытался застолбить за югославской делегацией право внести в повестку дня вопрос будущего статуса Эгейской Македонии[302].

На самой Парижской мирной конференции македонская проблема обсуждалась лишь эпизодически. Советские представители, имея в виду начало гражданской войны в Греции, синхронизировали свои действия с процессом обсуждения греческой проблемы в ООН. При этом они пытались привлечь внимание мировой общественности к террору, который греческое правительство, по их утверждениям, осуществляло в отношении населения собственных македонских областей. В ответ Запад выдвигал обвинения во вмешательстве во внутренние дела Греции со стороны Албании, Болгарии и Югославии[303]. Тем не менее, результат обсуждения македонского вопроса на Парижской конференции можно считать неоднозначным. В ходе ее работы были определены границы балканских государств, что хотя бы на время приглушило их взаимные территориальные претензии. Однако своеобразная пропагандистская война продолжалась вплоть до 1949 г., когда Югославия после конфликта с СССР и его сателлитами отреклась от своих прежних союзников, приостановила помощь греческим партизанам и инициировала процесс нормализации отношений с правительством Греции и сближения с Западом[304].

Во время войны югославские коммунисты пытались завоевать командные позиции на Балканах. В этой связи Македония как традиционная арена столкновения интересов балканских стран имела особое значение как для югославской, так и для греческой и болгарской сторон. Вышедший победителем из Второй мировой войны Советский Союз, идеологический покровитель коммунистических движений и государств, имевший особые интересы на Балканах, стремился сыграть ключевую роль в урегулировании македонского вопроса. Под давлением Москвы произошло смягчение югославской позиции, эволюционировавшей от радикального требования присоединения всей Македонии (посредством подписания договора о мире и дружбе с Болгарией) к принятию окончательного разграничения между Югославией, Грецией и Болгарией, в результате которого Македония оказалась разделенной между тремя государствами. Одновременно СССР проводил политику примирения с Болгарией как с членом восточного лагеря, в то время как к Греции — инструменту британской политики на Балканах — его отношение было куда более жестким. Окончательное урегулирование споров, связанных с проведением государственных границ, формально положило конец македонской проблеме по крайней мере в территориальном отношении. Однако участие Югославии в гражданской войне в Греции породило новое долговременное противоречие, приобретшее особое значение в ситуации начавшейся холодной войны. На протяжении второй половины XX в. македонский вопрос оставался яблоком раздора между Грецией и Югославией.

II

КОНФЛИКТ (1948–1956 гг.)

Глава 4

Советско-югославский конфликт и укрепление советского влияния в Албании (1948–1953 гг.)

Кризис в югославско-албанских отношениях на рубеже 1947–1948 гг. хронологически совпал с генезисом конфликта между СССР и Югославией. Югославское партийное руководство с самого начала увязывало свои отношения с Албанией с конфликтом с Советским Союзом. Особое значение для окончательного оформления позиции Югославии имело заседание Политбюро КПЮ 9 мая 1948 г. Наряду с решением дать отрицательный ответ на письмо ЦК ВКП(б) и отказаться от поездки делегации КПЮ в Бухарест на заседание Информбюро, рассматривался вопрос об отношениях с Албанией. Двусторонние контакты предстояло строить по-новому — на основе межгосударственного договора и связанных с ним двусторонних договоренностей, что окончательно положило бы конец прежней практике и в то же время защитило югославские вложения в эту страну[305].

В это время Политбюро ЦК ВКП(б) приступило к анализу реальных масштабов югославского экономического и культурного присутствия в Албании, по-видимому, понимая степень активности Югославии в этой стране, но одновременно и возможности изменения ситуации в Албании и ее нового сближения с Югославией. Советскими экспертами тщательно был изучен албанский пятилетний план и перспективы его реализации, состояние торговли и промышленности, развитие культуры, образования и транспорта, а также деятельность совместных культурных обществ «Югославия — Албания» и «СССР — Албания»[306]. Был сделан вывод, что югославские позиции в Албании очень сильные и хорошо укорененные, но что обстановка в Политбюро КПА сложная: часть его членов убеждена, что югославское влияние мешает развитию Албании, причем сторонники данной точки зрения составляют большинство в компартии Албании, они преданы Советскому Союзу и ВКП(б).

С начала возникновения советско-югославского конфликта Албания, хотя и не являлась участницей совещаний Коминформа, играла важную роль в отношениях между Югославией и странами восточного блока. Сам факт, что открытая фаза кризиса в отношениях Белграда и Москвы началась именно в связи с албанской политикой Югославии, придавала этой стране особое значение. Агрессивный тон антиюгославских заявлений албанской стороны, слепое подчинение Советскому Союзу, так же как и откровенно сформулированные территориальные претензии к Югославии, обозначили путь, которым пошло албанское руководство, и определили основной вектор его