«Балканский фронт» холодной войны: СССР и югославско-албанские отношения. 1945-1968 гг. - Александр Животич

договоров о союзе и устранении территориальных противоречий считалось приоритетным и по той причине, что оно выбило бы козыри из рук противников болгарско-югославского альянса. Урегулирование полувекового спора, достигнутое в результате взаимного сближения позиций, несомненно, получило бы поддержку всех сторонников мира и мирного решения острых проблем. СССР исходил из того, что должен всемерно поддерживать заключение вышеописанных болгаро-югославских соглашений, так как они не только способствовали бы установлению мира, но и консолидировали и усилили как находящиеся под его влиянием два славянских государства, так и слабые неславянские балканские государства, в первую очередь Грецию. Одновременно такой ход событий означал бы начало и дипломатического наступления на Великобританию, и отпора славянских государств на Балканах «империалистическим претензиям Греции», которая, как представлялось, выступала в роли наиболее агрессивного сателлита Великобритании на Балканах[289].

Было принято считать, что подобное дипломатическое наступление встретило бы горячую поддержку со стороны Югославии, которая могла извлечь очевидную пользу как из территориального соглашения, так и из союзного договора с Болгарией. Однако с последней все было не так просто, так как в случае согласия на передачу македонских областей она теряла большую территорию, чем приобретала в результате присоединения «западных областей». Проблема усугублялась и неизжитым характером великоболгарского шовинизма. Выход из подобных затруднений виделся в более внимательном подходе к проблеме, что подразумевало такое пограничное размежевание в «западных районах» и болгарской части Македонии, которое свело бы к минимуму разницу в размерах взаимных уступок и, вследствие этого, не дало бы разгореться протестным настроениям в Болгарии. Если бы, например, за восточную границу болгарской Македонии был принят горный массив Пиринпланина, то указанная разница значительно бы уменьшилась[290].

Выдвигая подобные предложения, СССР опирался на пользовавшуюся поддержкой большинства населения в Болгарии программу Отечественного фронта (от 17 сентября 1944 г.) — правящей болгарской межпартийной коалиции. Македонский вопрос в этой программе затрагивался в нескольких пунктах, подразумевавших: 1) самые близкие дружеские связи с новой Югославией и другими балканскими народами, смысл которых — окончательное и братское решение спорных вопросов; 2) окончательное решение македонского вопроса путем предоставления македонскому народу права на самоопределение.

В рамки внешнеполитической программы Отечественного фронта полностью укладывалось подписание договора о союзе и соглашения о территориальном разграничении между Югославией и Болгарией. Как уже было сказано, программа предусматривала окончательное урегулирование македонской проблемы. В ситуации существования в новой Югославии Македонской народной республики единственным, с точки зрения Москвы, вариантом оставалось присоединение к ней остальных частей Македонии. Ведь в результате формирования указанной республики уже были заложены основы государственного и национального самоопределения большей части македонского народа. Десятый расширенный пленум Болгарской рабочей партии, состоявшийся в середине августа 1946 г., принял постановление по македонскому вопросу, суть которого соответствовала вышеизложенному: «Партия считает, что объединение всех частей Македонии должно осуществиться на основе Македонской народной республики в границах Федеративной народной республики Югославия»[291].

Пленум ЦК Болгарской рабочей партии проголосовал за присоединение болгарской части Македонии к Македонской народной республике. Основанием для этого должен был послужить договор о союзе между Болгарией и Югославией, также предусматривавший передачу первой так называемых западных областей. Наряду с этим пленум, имея в виду транспарентность границ между республиками ФНРЮ, предложил не устанавливать пограничный и таможенный контроль между Болгарией и увеличившейся за ее счет Македонской народной республикой. Это решение объяснялось интересами населения болгарской части Македонии, а также необходимостью укрепления экономических и культурных связей между Македонией (Югославией) и Болгарией. Вместе с союзным договором эти связи должны были заложить основу будущей болгаро-югославской федерации[292].

Возможная негативная реакция болгарских оппозиционных кругов вызывала у СССР беспокойство, которое усиливалось еще и в силу того, что болгарским коммунистам до сих пор не удалось установить в стране собственную идеологическую и политическую монополию. Советы исходили из того, что «болгарские реакционные силы, несомненно, станут сопротивляться территориальному соглашению и созданию союза с Югославией. Предтеча этих сил — так называемая Отечественно-фронтовая оппозиция — обслуживающая американо-британские интересы на Балканах, уже выступила с собственным „планом“ решения македонского вопроса». В меморандуме, адресованном Совету министров иностранных дел[293] (далее — СМИД), эта оппозиция требовала создания автономной Македонии, сознательно не указывая, каким образом и в каком государстве надлежало этой автономии появиться. Подобный призыв, не сопровождаемый объяснением путей его исполнения, и ранее нередко озвучивался в качестве голословного политического лозунга. В условиях, когда большая часть Македонии уже обрела автономию в границах ФНРЮ, он рассматривался Москвой как реакционный и антиюгославский, нацеленный не на объединение, а на разобщение болгарского и югославского народов. Вышеприведенному лозунгу не хватало только этикетки «произведено в Лондоне»[294].

Тем не менее, в Москве полагали, что «значительное большинство народа и все прогрессивные элементы из прочих партий, участвовавших в Отечественном фронте, а также все, кто понимает, какой вред Болгарии наносят бесконечные препирательства с Югославией по македонскому вопросу, и кто желает создания южнославянской федерации, выступят за соглашение с Белградом и поддержат план решения македонского вопроса, предложенный Рабочей партией. Сторонники южнославянской федерации имеются даже на крайнеправом фланге Отечественного фронта, который сегодня в Болгарии находится у власти»[295].

Анализ внутриполитической ситуации в Болгарии и Югославии позволял сделать вывод об отсутствии каких-либо противопоказаний для заключения союзного договора и территориального соглашения. В Москве считали, что негативное отношение англо-американцев к договорам не в состоянии повлиять на изменение советской позиции по данному вопросу. Что касается крупных осложнений с Вашингтоном и Лондоном, то болгаро-югославское сближение не могло стать их причиной, поэтому исключены какие бы то ни было негативные последствия для СССР и его политики в регионе. Исходя из этого, советская дипломатия считала целесообразным: 1) заявить болгарам и югославам, что у советской стороны более не имеется возражений против заключения ими союзного договора и территориального соглашения. При условии что предварительные переговоры будут вестись в полной тайне, а договоры подписаны и опубликованы после завершения мирной конференции. Данное заявление следовало сделать сразу после выборов в Великое народное собрание в Болгарии; 2) поскольку Греция настаивала на рассмотрении в ходе мирной конференции ее территориальных претензий к Албании[296], надлежит рекомендовать югославской делегации в выступлениях по данной проблеме поднять и македонский вопрос. Инициирование дискуссии о статусе греческой части Македонии и судьбе ее славянского населения следовало преподнести не в виде выдвижения территориальных контрпретензий в адрес Греции, а как простое напоминание о существовании по-прежнему не решенного македонского вопроса[297]. В своем выступлении югославы таким образом обратили бы внимание участников конференции и всей мировой общественности на политику террора и насильственной денационализации славянского населения Македонии, систематически осуществлявшуюся греческим правительством[298].