«Балканский фронт» холодной войны: СССР и югославско-албанские отношения. 1945-1968 гг. - Александр Животич

Албанские верхи не упускали случая, чтобы обвинить югославскую партийную элиту в троцкизме, предательстве социализма, согласии с опекой империалистов. В этих нападках особенно отличались Энвер Ходжа и член Политбюро АПТ Того Нуши[307]. Наиболее крупным событием, которое албанская сторона использовала для агрессивной кампании против Югославии, стал Второй съезд молодежи, состоявшийся в Тиране в сентябре 1949 г. На съезде присутствовали и представители союзов молодежи других стран социалистического лагеря. Наряду с лидером албанской молодежи Рамизом Алией, который в уже привычных выражениях критиковал Югославию, особенно отличился китайский представитель, обвинивший КПЮ в «продаже интересов Югославии империалистическим колонизаторам». Его поддержали венгерский и болгарский представители[308]. В дни празднования очередной годовщины Октябрьской революции в 1949 г. Мехмед Шеху сделал резкий выпад против югославского партийного руководства, назвав его «бандой фашистов и террористов и вражеской агентурой, которая действует вопреки интересам стран народной демократии и СССР»[309].

Большое значение для югославско-албанских отношений имело начало судебного процесса над Кочи Дзодзе, обвиненного в измене родине и работе «на Югославию». Поскольку большая часть процесса проходила в закрытом режиме, югославская дипломатия собирала сведения о нем из вторых рук. Начало процесса знаменовалось полученным в результате применения физического воздействия признанием Дзодзе в том, что он действовал по приказам Светозара Вукмановича-Темпо, Велимира Стойнича, Йосипа Джердже и других югославских представителей в Албании с целью скомпрометировать ЦК КПА, лично Энвера Ходжу и подчинить Албанию Белграду. Устроители процесса пытались доказать вмешательство Югославии во внутренние дела Албании путем осуществления проекта Балканской федерации[310]. Албанские власти помимо намерения учинить суд над Дзодзе считали своей задачей осудить югославскую внешнюю политику, ее экономическое, государственное и общественное устройство, а также ее видных государственных и политических деятелей. Это неоднократно отмечалось в югославской печати[311]. Югославская дипломатия также констатировала, что целью этого судебного процесса являлась компрометация политики Югославии в Албании, разжигание ненависти к югославам у албанского народа. Кочи Дзодзе, как главный обвиняемый на процессе, был приговорен к расстрелу, а остальные подсудимые — Панди Христо, Васко Леци, Нури Хута и Васо Митролёрди — получили от пяти до 20 лет каторжных работ[312]. Им вменялись в вину прямые контакты с «югославскими троцкистами» с целью создания шпионской сети на территории Албании, свержения власти в стране и установления югославских политических и экономических порядков[313]. Процесс по делу Дзодзе нанес серьезный удар по албанской политике Югославии. Вместе с этим албанское руководство действиями против Дзодзе пыталось также отвлечь внимание общества от тяжелых экономических проблем, с которыми Албания столкнулась в то время. Югославское правительство стремилось представить казнь Дзодзе как расправу Ходжи с той частью партии, которая не одобряла конфликт с Югославией и выступила против разрыва политических, экономических и культурных связей с ней[314].

На страницах югославской печати этот судебный процесс приравнивался к расправам с противниками режима в нацистской Германии[315]. В свою очередь, Ходжа регулярно информировал советского посланника в НРА Д.С. Чувахина о подготовке и ходе процесса и получал от него инструкции по его организации как политического действа для достижения «нужного» результата[316]. Помимо Дзодзе летом 1949 г. был арестован и осужден как югославский шпион начальник разведывательного управления Генерального штаба Албании полковник Хамди Кепи. Его арест вызвал в вооруженных силах Албании серьезные волнения, которые в соответствии с советским инструктажем были быстро подавлены самыми жесткими мерами[317].

В то время как албанское правительство активно занималось антиюгославской пропагандой, югославская сторона стремилась укрепить свои позиции в Албании путем обновления дипломатического аппарата. Хотя нового югославского посла, молодого и перспективного дипломата Якшу Петрича, прибывшего в Тирану 18 апреля 1949 г., ждал холодный прием, он сразу же приступил к исполнению своих обязанностей[318]. В соответствии с общепринятым дипломатическим протоколом он попросил о встрече с Энвером Ходжей, но, не получив в течение месяца ответа, отозвал свою просьбу[319]. Уже 7 мая Петрич имел весьма неприятную беседу в албанском МИД с помощником министра Мифти. Югославский дипломат резко протестовал против постоянной слежки за персоналом его дипмиссии со стороны албанской службы безопасности, а также против затягивания решения вопроса о репатриации югославских граждан. Он получил в ответ лишь общие отговорки и отрицание какой-либо слежки[320]. После вручения верительных грамот Петрич посетил с формальным протокольным визитом посланника Чувахина. В ходе краткой беседы он призвал к укреплению отношений между Югославией и СССР[321], что соответствовало югославской политике сдерживания конфликта. 4 мая Чувахин с ответным визитом посетил Петрича, интересовался содержанием беседы югославского посла с албанскими политическими деятелями и пытался выведать истинную причину его миссии в Тиране. У Петрича сложилось впечатление, что советская сторона опасается изменения позиции албанского руководства по отношению к Югославии и возможного нового сближения двух стран[322].

Разрыв отношений с Югославией больно ударил по албанской экономике, которая до этого почти полностью основывалась на кооперации с Югославией. Албанское правительство стремилось преодолеть сложившееся положение развитием экономического сотрудничества с другими странами народной демократии. Поэтому оно выразило желание присоединиться к только что созданному Совету экономической взаимопомощи (СЭВ), направив 8 февраля письмо правительству Советского Союза с заявлением, что Албания «твердо стоит на антиимпериалистических позициях и стремится противостоять иностранному экономическому давлению», прямо намекая на свою предшествующую экономическую привязанность к Югославии[323]. Чувахин уже 21 февраля 1949 г. официально оповестил албанское правительство о решении учредителей СЭВ принять Албанию в эту организацию на правах ее полноправного члена. Албанская сторона широко освещала это событие[324]. 10 марта 1949 г. Ходжа обсудил с Чувахиным возможные направления деятельности Албании в СЭВ и получил совет налаживать всестороннее экономическое и политическое сотрудничество со странами-участницами[325].

В середине 1949 г. Ходжа провозгласил новый курс албанской экономической политики. Обвиняя Югославию в тяжелом экономическом положении Албании, Ходжа выдвинул перспективный план преодоления трудностей на основе развития договорного сотрудничества с Советским Союзом и странами народной демократии, причем СССР должен был взять на себя большую часть помощи НРА, а остальные социалистические страны — поставлять ей продукты сельского хозяйства и товары легкой промышленности[326]. Албанский руководитель сообщил о начале строительства нефтепроводов и нефтеперерабатывающих предприятий, текстильных фабрик и сахарных заводов. Договоренность об этом была достигнута еще во время его визита в Москву в 1947 г., но реализация проектов запаздывала[327]. Албанская сторона постоянно обвиняла власти ФНРЮ в проведении колонизаторской политики, настаивая на увеличении площадей, отводимых под технические культуры, несмотря на то что и сами югославы расширяли посевы технических культур[328]. Для того чтобы увеличить производство таких