«Балканский фронт» холодной войны: СССР и югославско-албанские отношения. 1945-1968 гг. - Александр Животич

class="p1">Сразу по обнародовании резолюции Информбюро по Югославии албанское правительство приступило к разрыву с ней политических, военных и культурных связей. При этом Тирана действовала быстрее, энергичнее и грубее, чем остальные страны Информбюро. Албанцы не дождались ни заявления ЦК КПЮ о положении в Коммунистической партии Югославии[247], ни заявления от 20 июня 1948 г., адресованного участникам заседания Информационного бюро[248]. 1 июля ЦК АПТ выпустил официальное сообщение, в котором публично и недвусмысленно солидаризировался с резолюцией Информбюро. Письмо, наполненное банальностями, клятвами в верности марксизму-ленинизму и лично великому вождю Сталину, содержало ряд нападок, спорных утверждений и оскорблений в адрес Югославии, которая обвинялась в попытке навязать албанской партии свой предательский курс[249]. В том же духе суть конфликта с Югославией албанское руководство объясняло и рядовым членам собственной партии[250]. Исполком Демократического фронта Албании сразу известил советское Политбюро о том, что принято решение осудить КПЮ и поддержать позицию албанского ЦК и Информбюро. В очередной раз прославлялись Сталин и СССР, подчеркивалось участие албанцев в борьбе за освобождение Югославии в ходе Второй мировой войны, выражалась надежда на то, что ее народы сбросят клику Тито, и т. д.[251] ЦК Компартии Албании отправил в Москву аналогичное послание, в котором, помимо обязательных клятв верности Сталину, содержались обвинения КПЮ в троцкизме, антимарксизме и антиалбанских намерениях[252].

Уже в последние дни июня 1948 г. албанское правительство закрыло в Тиране югославский книжный магазин и приказало удалить из помещений и кабинетов совместных албанско-югославских обществ портреты Тито, в связи с чем югославские власти заявили официальный протест[253]. Одновременно албанская сторона в одностороннем порядке прекратила строительство железнодорожных путей, соединяющих Скадар и Тропою, а также ведущих из городов Кукс и Скадар до границы с Югославией. Прервались поставки нефти и битума, что также вызвало энергичный протест[254]. Югославское руководство полагало, что имеет место грубое нарушение заключенных договоренностей, и требовало прибытия в Белград специальной делегации с целью разрешения конфликта и восстановления экономического сотрудничества[255]. В то время как власти ФНРЮ полагали, что сохраняется возможность нормализации отношений, Хисни Капо 2 июля 1948 г. от имени албанского правительства вручил новому югославскому посланнику в Тиране Диминичу две ноты. Первая содержала требование отозвать в течение 48 часов из Албании всех югославских специалистов, преподавателей и советников, а вторая — односторонний отказ от соблюдения всех экономических соглашений, договоров и протоколов, подписанных с Югославией после 1945 г. При этом подчеркивалось, что албанское правительство не хочет расторгать договор о дружбе и взаимном сотрудничестве. Конвенция о культурном сотрудничестве не упоминалась[256]. Что касается прекращения экономических контактов, то оно было вызвано якобы империалистическими намерениями югославской стороны, не соблюдавшей взятые на себя обязательства. Всего было разорвано 22 межгосударственных и экономических соглашения.

Югославское правительство оперативно отреагировало на односторонние действия соседнего государства. 2 июля 1948 г. Йосип Броз поручил Эдварду Карделю и Миловану Джиласу подготовить ответ на албанские ноты, в котором подчеркивалось бы, что в результате расторжения экономических соглашений и сам договор о дружбе и сотрудничестве для югославской стороны становится недействительным. Будучи уверенным, что Тирана действует по приказу Москвы, Тито полагал, что бессмысленно требовать восстановления status quo. Последовало распоряжение потребовать от Албании возврата всех материальных средств, переданных в рамках исполнения двусторонних договоренностей, возвращения югославских судов, а также репатриации всех югославских граждан. Кроме того, Александр Ранкович получил приказ закрыть границу с Албанией, как это было раньше сделано с греческой границей[257].

Скорректировав свою позицию и отказавшись от решения денонсировать договор о дружбе, продолжавший формально действовать, югославское правительство направило албанскому руководству ноту протеста[258]. 21 июля 1948 г. прибыл обширный ответ, в котором повторялись обвинения в стремлении подчинить Албанию и попытке ее экономической эксплуатации[259]. Югославское посольство в Тиране оказалось в полной изоляции. Была ограничена свобода передвижения его сотрудников. Прекратилось информирование о ситуации в стране[260]. Начались систематические кампании по дискредитации югославского партийного руководства, а также против югославского присутствия в Албании[261]. Кроме того албанское правительство затягивало решение проблемы репатриации югославских граждан, медленно оформляя документы и препятствуя выезду тех, кто голосовал на выборах 1945 г. и кого местные власти считали гражданами Албании[262]. На них оказывали давление, принуждая откреститься от деятельности КПЮ и осудить ее курс[263]. Пытаясь вернуть своих граждан, официальный Белград 14 октября 1948 г. направил Тиране ноту протеста, оставшуюся без ответа[264]. Не принесло результата и обращение за помощью к советскому послу в Албании Чувахину, которого посольство ФНРЮ просило поспособствовать прекращению антиюгославской кампании и решению проблемы репатриации. Чувахин пытался объяснить происходящее происками отдельных безответственных лиц, не имеющими ничего общего с официальной политикой албанского правительства[265]. В тот момент отношения СССР и Югославии еще не вошли в фазу глубокого кризиса, и Кремль пытался примирить враждующие стороны.

Югославско-албанский кризис конца 1947 г. — начала 1948 г. совпал с резким ухудшением югославско-советских отношений. Поводом для него послужило югославское военное присутствие в Албании, а именно, намерение отправить в соседнее государство одну дивизию, не проинформировав об этом советское руководство. Подлинные причины разрыва гораздо глубже. Их корни прослеживаются как в противоречивых югославско-албанских отношениях 1944–1948 гг., так и в том, как Москва представляла себе ситуацию на Балканах, какую роль в международных отношениях отводила Югославии, каким видела ее присутствие в Албании, какое место уготовила Тиране внутри социалистического лагеря. Греческий вопрос также имел большое значение для отношений трех государств. Доступные исторические источники со всей очевидностью свидетельствуют, что Советский Союз стремился избежать вовлечения в серьезный конфликт в Греции и поэтому пытался контролировать своих балканских союзников, поддерживавших греческое партизанское движение. По мнению Москвы, слишком укрепившиеся позиции Белграда, вдохновленного собственным опытом автохтонной революции, строившего планы выйти через Албанию в Средиземноморье, могли стать источником проблем для соцлагеря. Поэтому разразился конфликт, в котором Албания послужила ареной эскалации существовавших противоречий СССР и Югославии. В то же время албанский вопрос, имевший для ФНРЮ и второе внутриполитическое измерение, отвлекал внимание югославского руководства от иных более значительных проблем, вероятное обострение которых могло спровоцировать разрыв межсоюзнических отношений, установленных советским руководством еще в ходе Второй мировой войны. Конфликт с Албанией не только подорвал военные и политические позиции Югославии, но и нанес ей материальный ущерб. Безвозвратно пропали огромные вложения в албанскую экономику, которые пригодились бы и в самой разоренной войной Югославии.

Глава 3

Советский Союз, Албания и югославско-греческие отношения (1944–1949 гг.)

Почему Югославия прекратила помогать греческим партизанам

Входе Второй мировой войны Македония как пространство,