Заволоцкая чудь - Пётр Саввич Ефименко

в 1471 г., в южной части нынешнего Пинежского уезда, по р. Суре, жили язычники. В грамоте Новгородского посадника, от того года, Сура названа поганою. Что там долго задерживалось язычество, долее, нежели в других местах, довод для этого можно найти в крайнем невежестве, избытке суеверий у жителей той местности, в сравнении с обитателями других частей губернии, населенных русскими. До сих пор за тамошними жителями осталось прозвище: Сура-дура. Итак, по нашему мнению, не ранее, как в XVI веке исчезло язычество между Чудью, а в ХVII перестал существовать её язык.

Если бы для разрешения вопроса насчет национальности Заволоцкой Чуди пришлось опираться на одни исторические свидетельства, то мы сказали бы, что Заволоцкая Чудь, по крайней мере в южной части Придвинского края, — это югры. Правда, прямого указания на тождество той и другой нет в письменных памятниках; но к этому легко прийти посредством сближения письменных источников. Из юридических актов известно, что в XV ст., в нынешнем Шенкурском уезде, по р. Ваге и близ неё жила Чудь. В том же месте через десять лет являются югорцы с враждебными нападениями на посадника Своеземцева. Значит, Югра обитала здесь где- то недалеко. А отсюда вывели бы такое заключение, в виде предположения, что Югра и Чудь один народ. Но без более прочных данных, выработанных филологическими исследованиями финских ученых, это предположение осталось бы недоказанным.

Лучшие финнологи, Шегрен и Кастрен, думали видеть в Заволоцкой Чуди предков той Чуди, которая ныне называется Обонежской, и стоит в самом тесном родстве с Емью. Таким образом, говорят они, Заволоцкая Чудь представляла близкое сходство с Емью, только язык её удерживает древнейшие формы. Следовательно, Емь, прежде чем пришла в южную Финляндию, обитала некогда на северо-востоке, оставив следы своего существования в виде Обонежской Чуди, а Заволоцкая Чудь осталась на прежнем жительстве. Такого же мнения держался и Д. П. Европеус до позднейшего времени, т. е. до времени подробного исследования названий местностей. «Около Холмогор, — писал этот ученый в прошлом году, в статье Ж-ла М. Н. Пр. «К вопросу о народах, обитавших в Средней и Северной России до прибытия Славян», — жила некогда Чудь, а последняя встречается еще в настоящее время, в немалом числе и с особым финским наречием, по западному и южному берегам Онежского озера. В уезде Тихвинском и в западной части Белозерского, Чудь называется и Чухарями. Даже по Пинеге встречаются деревни, носящие название «Чухарская». И в письме ко мне из Гельсингфорса, от 21 марта 1867 г.: «по чудским названиям местностей, в уездах Архангельском, Пинежском и Шенкурском ясно видно, что жившая там Чудь говорила тем же наречием, как Обонежская Чудь и теперь еще говорит. Наречие этой Чуди я сам знаю, потому что путешествовал у ней лет 18 и 20 тому назад. Но явно видно, что прежде финнов, т. е. корел и чуди, по всей Северной России жили остяки или, так называемая в старину, Югра». Письмом от 26 августа прошлого года из г. Белозерска г. Европеус сообщал мне: «теперь я думаю, что Чудь Архангельской губернии, по крайней мере, большая часть её, не одноплеменна с Обонежской Чудью, но с Югорскою которая жила около Юга-реки. Финны Биармии в таком случае были только кореляки, и финские названия около Двины и Пинеги, следовательно тоже корельския...». Можно полагать, что наречие Югорской Чуди в Архангельской губернии имело необыкновенное множество финских слов, перешедших туда от долговременного сообщения Югры того края с финнами. Только дальнейшими исследованиями можно разрешить эти вопросы.

Ныне, после ближайшего ознакомления с подробными источниками, г. Европеусом сделаны более прочные выводы. «Списки названий местностей Архангельской губернии, составляемые Статистическим Комитетом, и неизданная карта губернии г. Монакова, открыли мне, как выражается этот исследователь в письме из С.-Петербурга от 11 мая сего года, почти совершенно новые виды относительно народов, населявших в дорусские времена Крайний Север. На основании ваших карт и списков названий, я теперь могу твердо сказать, что от Онеги реки к востоку, в Архангельской губернии в старину, никак не могло быть никакого населения обонежско-чудского или другого рода, собственно финского происхождения, а чисто югорское, т. е. предки нынешних Остяков, Вогуличей и Венгров, только кроме, как кажется, небольшой корельской колонии около устья р. Двины, состоявшей из нескольких деревень. Даже при р. Онеге, кореляки жили только отдельными колониями». Итак, по новейшим и обстоятельнейшим изысканиям, Заволоцкая Чудь ни кто иной, как Югра.

Заручившись этим выводом, мы, прежде нежели перейдем к подробному изложению фактов, добытых г. Европеусом насчет Югры, из исследования названий местностей нашего края, представим несколько исторических сведений об этом и других народах, населявших древнюю Биармию, иди, точнее, северную окраину её.

Первые исторические известия наших летописцев об обитателях и странах крайнего севера начинаются с перечисления известных им финских племен. Мы уже раньше говорили, что из числа финских народов, упоминаемых Нестором, можно считать за обитателей северной окраины России одно или несколько племен Чуди, т. е. собственно финнов, Заволоцкую Чудь, Пермь, Печору и Угру. Из них Чудь, Пермь и Печора причисляются Нестором к народам, платившим дань Руси в отдаленные времена.

Затем летописцы передают ряд известий о походах новгородцев с целью собрания дани с туземцев и проч. Так в Никоновской летописи под 1032 г. говорится: «того же лета Улеб иде на Железная Врата из Новагорода, и вспять мало их возвратишася, но мнози тамо погибоша». У Нестора под 1078 г. сказано: «в се же лето убьен бысть Глеб, сын Святоолавль, в Заволочии».

Под 1096 г. Нестор записал интересный рассказ новгородца Георгия Роговича о северных странах: «се же хощю сказати, яже слышах прежде сих 4 лет, яже сказа ми Гюрятя Рогович новгородец, глаголя сице: яко послах отрок свой в Печеру, люди яже суть дань дающе Новугороду; и пришедши отроку моему к ним, и оттуду иде в Югру. Югра же людье есть язык нем, и седять с самоядью на полунощных странах. Югра же рекоша отроку моему: «дивьно мы находихом чюдо, его же неесми слышали преже сих лет; се же третье лето поча быти, суть горы зайдуче луку моря, им же высота ако до небесе, и в горах тех кличь велик и говор, и секут гору, хотяще высечися; и в горе той просечено оконце мало, и туде молвят, и есть неразумети языку их, но кажут на железо и помавают рукою, просяще железа; и аще кто даст им нож ли, ли секиру, дают скорою противу. Есть же путь до гор тех