Японцы - Хасэгава Мамору

«Сначала нас привели в комнату помощника начальника станции. Потом подвергли наказанию стыдом – нас раздели догола на глазах у толпы, смотревшей с платформы через окно с выбитыми стеклами. Мне было стыдно перед чужими людьми выставлять напоказ свое голое тело. И стыдно было, что перед чужими людьми выставлено напоказ голое тело Кана. Стыдно, до боли, до тошноты было стыдно и того, что наши с Каном худые грязные тела мы выставляем напоказ друг другу. Это был тройной стыд. Тетерь уж никогда в жизни я не смогу забыть этот стыд. Это несмываемое пятно. Пятно, впитанное кожей и проникшее внутрь. Пятно, заклеймившее душу. Я не забуду слов, которые весело выкрикивали люди за окном, не забуду грязных, обидных слов, которые они бросали, глядя на наши голые тела»[75].

Самурай остается самураем и за закрытыми дверями своего дома.

«Если самурай недоволен какими-то поступками своей жены, он должен разумными доводами убедить ее согласиться с ним. При этом в пустяках лучше быть терпимым и снисходительным к ней. Но если она ведет себя плохо, и он считает, что от нее не будет никакой пользы, он, в исключительных случаях, может развестись с ней и отослать ее домой к родителям. Но если самурай не делает этого и продолжает держать ее в своем доме, так что люди обращаются к ней по уважительным именам окусама и камисама[76], но при этом кричит на нее и поносит ее оскорбительными выражениями, он ведет себя так, как наемники и чернь, живущие на задворках торговых кварталов, что не подобает самураю-рыцарю. Еще менее подобает ему хвататься за меч или грозить жене кулаком – храбрость, на которую осмелится только трусливый самурай… Храбрый самурай никогда не угрожает тому, кто слабее его. Тот же, кто любит и делает то, что презирает отважный человек, справедливо называется трусом».

Советуя самураю быть бережливым, Дайдодзи-сан предостерегает от скупости.

«Самураи, находящиеся на службе, знатные и низкие, всегда должны быть бережливы, но при этом не экономить на расходах на содержание дома… – сказано в «Будосёсинсю». – Говорить о бережливости, не желая тратить ничего, экономя и срывая отовсюду, радоваться, если скупостью удается добавить одну монетку к другой, – значит, дать охватить себя страсти получения грязных барышей и постепенно утратить все приличия. Это означает делать то, что не следует, и оставлять несделанным то, что должно быть сделано. Такие люди теряют все инстинкты, за исключением накопительства, и то, чему они следуют, – это скупость, а не бережливость. Это позволительно крестьянам и торговцам, но самурай должен питать к скаредности такое же отвращение, как и к отбрасыванию Трех Священных Сокровищ. Ибо если он складывает все деньги и не желает тратить их, насколько же крепче он будет цепляться за свою куда более драгоценную жизнь. Поэтому древние говорили, что в Китае скупость считается равной трусости».

А проявление трусости считалось величайшим позором для самурая. Даже если трус со стыда вспарывал себе живот, пятно оставалось на его посмертной репутации. Великая храбрость, которой отличались и продолжают отличаться японские воины, не «записана в генах», а воспитывается с рождения.

Пунктуальность японцев, у которых опоздания считаются верхом неприличия, сравнимым по постыдности с прилюдным отправлением естественных потребностей (и это не преувеличение), тоже является одним из важных самурайских качеств. «Будосёсинсю» предписывает самураю жить сегодняшним днем, то есть исполнять свой долг настолько усердно, чтобы не оставлять никаких дел на завтрашний день. И когда настает пора отправляться на службу, самурай должен рассчитать время таким образом, чтобы явиться чуть раньше назначенного часа. «Прийти вовремя» у японцев означает «прийти немного раньше», минимум – на десять минут. Японцы в прямом смысле слова являются нацией, опережающей время.

Японцы исполняют свой долг, не ожидая наград и не ради наград. Судя по тому, что Дайдодзи-сан буквально «разжевывает» это правило в своем «Напутствии», для многих самураев награды имели недостойно важное значение.

«Самурай, оказавший своему господину особую услугу и считающий, что совершил что-то необычайное, даже если остальные тоже считают так и хвалят его, должен понимать, что сам господин может считать иначе. Поэтому, если вассал не получает никакой награды и думает, что его заслуги не оценили, он может быть разочарован и проявить свои чувства, жалуясь на несправедливость господина. Вряд ли нужно говорить, что так поступает только тот, кто не знает, что такое служба. Самураи во время внутренних войн бесчисленное количество раз участвовали в сражениях, рисковали жизнями ради своих хозяев и командиров, но никогда не рассуждали о своих заслугах или подвигах. Гражданская же служба – не более, чем ерзанье на циновке, потирание ладонями и сражение языком. Она не имеет ничего общего со смертельным риском на войне. Но на войне или в мирное время – самурай всегда должен служить, будучи преисполнен духа верности. Совершает ли он что-то выдающееся и достойное похвалы или нет, об этом судить господину. Достаточно того, что он достойно исполняет свой долг. Ничто не должно вынуждать его выражать недовольство».

«Будосёсинсю» идеально отточен, словно катана, изготовленная самим Масамунэ[77]. Здесь нет ни одного лишнего слова, ни одной лишней фразы. На прощание Дайдодзи-сан говорит читателям:

«Хотя для бусидо в первую очередь требуется сила и мощь, обладать только ими – значит быть всего лишь грубым самураем. Поэтому самурай должен знать грамоту и, если у него есть время, учиться стихосложению и чайной церемонии. Если он не учится, он не сможет постичь причины вещей, как прошлых, так и настоящих. И каким бы опытным и мудрым он ни был, он обязательно когда-нибудь окажется в большом затруднении, если у него недостаточно знаний. Ибо, понимая дела своей страны и чужих земель, учитывая принципы времени, места и ранга и следуя наилучшему, не совершишь больших ошибок в расчетах. Поэтому я говорю, что самурай должен быть прилежным в учении».

Чайной церемонии Дайдодзи-сан придавал большое значение, считая, что ее умиротворяющая простота способствует постижению Пути воина. Но при этом он предостерегает от увлечения роскошью при организации тя-до. «Если видишь у кого-то чайник Асия, то становится стыдно за свой глиняный, и вскоре начинаешь хотеть, чтобы вся утварь была дорогой. Затем присматриваешься, где что подешевле, и становишься знатоком, так что можешь купить хорошую вещь за малую цену.