Ментальности народов мира - Георгий Дмитриевич Гачев

Батлер? Он – вторичен, что касается импульсов поведения, как и Адам: тот ведь совсем пуст, пока Ева не вложила в него через соблазн Змия – интерес к познанию. Так и Батлер: как ни героичен по виду и брутален по поведению, в сущности-то имени своего – butler = «слуга», «лакей», «дворецкий»…

Так что такая они – мистическая и мифологическая пара во Американстве, в Американском мифе о себе, куда вклад творят и роман, и фильм.

И еще тут есть национальные смыслы. У американского писателя первой половины XIX века Натаниэля Готорна есть знаменитый роман «Scarlet Letter», «Алая буква», где главная героиня, женщина исключительная, страстная, клеймена этой буквой – как «ведьма» (как в процессе громком над «Салемскими ведьмами»). Вон откуда тоже Скарлетт, ее генеалогия и сверхидея, ею выражаемая. Само имя ее – это «Алая буква» в стяжении, ибо слог «лет» входит и в «скар лет» и в «леттер». Отсюда два «т», хотя могло бы быть – одно.

Итак, мы упираемся в сюжет Мужского и Женского, Ян и Инь – в американском варианте. И он – в том, что Женщина тут не остается в своей, положенной ей по патриархату мировой цивилизации в нынешнем эоне, роли – пассивной субстанции: Матери-и земли, ПриРОДы, чье дело – рожать, но стремится к полному равноправию, включая труд, индустрию, технику, бизнес. И принося в жертву этому – материнство и сокращая пространство и роль Любви. Так что в романе и фильме перекрещение Ян и Инь происходит: Батлер да дрожит-пеленает дочку, а Скарлетт да руководит лесопилкой и ведет счеты.

Но кабы было только так – было б скучно-прозаично: в реализации – конец, смерть. Жизнь же, Красота и Искусство – именно тогда, когда и ТО, И ДРУГОЕ: оба состояния мира и души в переходе-перетекании-борьбе друг с другом. Тогда оба полюса Бытия со-держатся, знание полного Целого в нас ввергается, в его игре, при ней мы присутствуем и созерцаем. Так и самодержится бессмертное произведение искусства: в нем – перелив состояний мира внутри него вечно происходит, оно – самопитающийся источник, в нем энергетика, перпетуум мобиле источающихся смыслов, не прекращая(сь)…

Теперь повникнем поглубже: в чем суть Американства, отставя пока в сторону вопрос о его понимании самим собой – в мысли, искусстве, в романе и кино этом?

Американство (имеется в виду США – и Канада. Север континента) – это опыт построения искусственной цивилизации переселенцами со Старого света, из Евразии – на новую планету: чтобы начать там жизнь по новым основаниям – разумным, Божьим (ведь пуритане строгие с Богом туда переселялись, гонимые в «растленной» аристократической и атеистической Англии). Работяги – с Библией. Сектанты самоуверенные, что вся истина – в их понятиях, все же опричь – от Лукавого: в том числе и местная Природа, леса и реки, и туземцы-язычники, кого они даже порабощать не собирались, ибо работать-то сами хотят, а иного – повелевать! – не умеют (то аристократов, благоРОДных, понимающих принцип ПриРОДы дело), но истребляли, как деревья вырубали. Таковы рационалистические роботы труда-работы и капитала-техники – янки, модельные американцы, ВАСПы (White Anglo-Saxon Protestant[59]). Таков экстремальный американец, в пределе. Отпрыск Англии, ее «самосделанного человека», что тут наработал «самосделанный мир». Остров Англии – предтеча и старт на материк Америки…

Но есть другая – Южная Америка, Латинская, романская, католическая. Туда переселялись люди – не работать, а властвовать, и они уже не истребляли туземцев, а порабощали, смешивались с ними, – и в итоге происходила креолизация, метизация населения: новые породы антропоса-этноса образовывались.

Переходный меж ними вариант – это Юг Северной Америки. Туда первично французы высаживались: оттого там и штаты – от французских слов-имен: Луизиана, Каролина, Виргиния, Новый Орлеан… Там селились и ирландцы-католики, гонимые как англиканской церковью, так и пуританами. Люди тут, по типу, – переходны от Материка Евразии, от Европы и вселенскости католицизма с культом Матери Бога (= Матери-и ПриРОДы, значит) – к «ургийности» (производственности) англосаксонства, германства, для которых все возникает – из Рацио и Труда и от Духа Свята, а не из Любви-Эроса, Природы = рожания и от Матери-и.

Скарлетт – О’Хара: ирландка по отцу и француженка по матери. И в ней живет странная в прогрессивных американцах-переселенцах любовь к земле, к родовому гнезду – Тара. Она все туда, как к магниту, стремится и припадает: тяга земли и корней в ней, тогда как полномерные американцы лишены корней, «любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам» их не волнует, и снуют-переселяются по континенту туда, где есть работа, оставляя по пути могилы родителей; дети же в подростковом возрасте отцепляются от родителей – и зарабатывают сами, и учатся в других местах: все «гонийные» (природные) связи ослаблены в угоду трудовым, «ургийным».

Прелесть-обаяние Скарлетт – в ее синтетичности, или точнее, синкретичности ее сути и образа. По сути она становится – янки: сама трудяга, после войны и пожара родового имения вся – в трудовых хлопотах и хлещет по щекам своих «принцесс» – сестер-белоручек, что гнушаются крестьянской работой, когда они нищи стали. И потом под силой Нужды она становится расчетлива, хитра, корыстна (как и ее предок в Европе – Ребекка Шарп в «Ярмарке тщеславия» Теккерея, английском романе). Все это – де факто, в реальности… Но в голове у нее – идеальная романтическая любовь к Принцу (словно из сказки Шарля Перро), кого она усмотрела в интеллектуале Эшли, кто действительно голубая кровь, анемичен-беспол достаточно, как англичанин-альбинос; он аристократичен, выморочен, обречен… И она преследует его как Идеал, словно надев шоры на действительность – и его, и себя самой, и клокочущего становления новой жизни, цивилизации вокруг.

И понятно: она-то, в сравнении с Эшли и его кузиной-женой Мелани, конечно, плебейка, не «леди», да и дурочка: книжек не читает и на фортепианах не играет. Руки же у нее – задубели от стирки. И она, разумеется, не понимает своего избранника, которому бы все за книжками в библиотеке сидеть. Она же ему: убежим! бросим всё, начнем новую жизнь! То есть предлагает именно американский путь и принцип: оставить старое (Европу, Родину и все прошлое), перекреститься в водах Атлантики – и уплыть в новую жизнь. Она это может, хочет, готова… Но и она уже вплетена в начавшуюся историю Америки, ее Судьбу и Рок, что начинает вязать и Американскую Психею, как многотысячелетнее прошлое вязало волю людей, народов Евразии, пригибало к земле и традиции. И тут тоже, пусть десятилетняя, ну столетняя, а традиция образовалась и в США.

И сюда как бы иммигрировал Европейский сюжет: между англо-германским,