Ментальности народов мира - Георгий Дмитриевич Гачев

«Войне и мире» (хотя и с иронией) – от твердой уверенности в превосходстве Российства над Западным принципом бытия. И по этому самому – в СССР не могло возникнуть идеализированного изображения прошлой России: империи и жизни царей, аристократии и русских хозяев – как это уже сейчас вовсю идет… Тогда, в Sturm und Drang («Буря и натиск») периоде советской власти, еще боялись и трепетали старого, побежденного; теперь же пролегла эпоха необратимых перемен – и можно стало в искусстве идеализировать и царя, и империю, и все дореволюционное… Однако пора и в город собираться – кино смотреть. Уж 11.

4.8.95.

Посмотрел вчера, наконец, фильм «Унесенные ветром» – второй в ряду трех киношедевров, что призвался осмыслять в национальном плане. И вот задача: постичь его как именно Американского Духа проявление и творчество.

Что ж, займемся.

Когда идешь на экранизацию произведения литературы, романа, читанного тобою и уже воссозданного внутренним воображением и видением, когда носишь в себе уже сюжет и образы и картины, – все это как некое судящее силовое магнитное поле облучает пришельца в тебя из иного мира искусства – кино. И фильм в таком случае подается на экран не внешний (простыню перед глазами), но и на экран души и ума, где уже заложился твой персональный снимок, твой «извод» (вариант) сего произведения.

Несколько лет назад я взахлеб прочел роман Маргарет Митчелл – как давно не читал, а лишь в детстве так: доверчиво и простодушно, не в силах оторваться даже на ночь. И вот теперь – новый пласт видений. Как если на доску, на которой уже написана икона, пишется новая на эту же тему и образ (ну, как бы на Богоматерь XIV века наложилась запись XVI). И что же? После просмотра этого гранд-фильма, длившегося почти 4 часа, я вынес такое ощущение, что они естественно наложились друг на друга – и не просто совпали «конгруэнтно» (как выражаются про наложение фигур в геометрии), но что фильм проявил те потенции, которые недосказанными залегали в романе, и добавил смысла…

В чем тут дело? По размышлении я пришел к такому предположению: сам роман Митчелл бессознательно писался – как сценарий. Роман – не американский жанр и вид искусства, а европейский, русский. Собственно присущий Американству, его техницистской цивилизации, вид искусства – это кино (= кинетика, движение скоростное, автомобиль! – 19.8.95), и в нем наиболее адекватно самовыразима Американская Душа.

Но! Америка, как страна плебеев, всегда комплексовала перед Европой, ее аристократией, стилем жизни, литературой, философией – и романом. И строилась – как Новая Англия, Новый Йорк, Новая Европа, новая и литература: поэзия и роман – чтоб не хуже, но – лучше, перешибить в соревновании, как они перешибли в технике, богатстве (обстановочка-то в доме нувориша Батлера в фильме – попуще Людовика Каторза шик!), рациональности хозяйства и в качестве бытовой жизни. Но… – не тут-то было! Гонится Америка за этой мечтой-идеалом, как капитан Ахав за Моби Диком, ан не дается Белый Кит: вот-вот схватишь – а роково ускользает.

Но может, это – не их идеал, не им присущий… Уж сколько раз обжигал их на этом Бог (Судьба), но они всё гонятся… Свое искомое выступает в чужой форме. Себя не знают, но страстно ищут; строят свою реальность, осуществляют себя де факто, но де юре, в сознании, ищут себя в другом месте и по иным нотам.

Вот тайна Скарлетт, главной героини. Она – как Американская Психея, что себя таковой не знает и ищет не там. В ее уме нет соузнавания с собственной сутью, нет Сократова «Познай самого себя!». И парадокс: она ЕСТЬ на самом деле – прекрасная, жизненная, героическая, одареннейшая и творческая, и реализует себя и проживает именно ей присущую жизнь! Но гонит-ищет-преследует Американскую Мечту где-то в иных измерениях Бытия. Живет – не БЕСпамятно, а как бы ДО-памятно: до знания самой себя.

Но именно в таком несамосознании еще себя – она подлинно САМА И ЕСТЬ – в своем истинном существе. Ибо, как только узнает – исчезнет в своем качестве-сущности. Как сон – при пробуждении. Как Жизнь – по Смерти.

В этом смысле роковой ее мужчина, Ретт Батлер, кто как раз угадывает ее сущность, знает и любит, – есть образ Смерти ей: недаром в черном он, как Ангел смерти, как булгаковский Воланд, с мефистофельской все понимающей усмешкой. И потому Скарлетт и влечется сутью к нему – и не дается, чует смерть свершения, законченности, совершенства – и ускользает в последний момент.

Ибо иначе рационально не постижимо: отчего они, так подходящие друг ко другу, только коснутся – отталкиваются?.. Как одноименные заряды электрической энергии? Родные души? Или контрастные?

Разберемся в этом. Тут, конечно, – и то, и другое, как в самых мощных метафизических парах любовников в мировой традиции. Меж ними – odi et amo Катуллово: «Ненавижу – и люблю!» Притяжение-отталкивание…

Ну, конечно: Скарлетт и Батлер = Женское и Мужское в американском варианте. Психея и Амур – как Демон-Люцифер. Жизнь и Смерть.

И то, что Скарлетт не допускает себя стать жертвой, как в аналогичных сочетаниях в европейской культуре: женщины – жертвы Дон Жуана, героини – жертвы романтических демонов в XIX веке, Гретхен – жертва Фауста и т. п., – это уже общезначимое ОТКРЫТИЕ Американской Психеи для мировой цивилизации, культуры и Духа.

Гретхен нравственнее Фауста, его жертва. Скарлетт сильнее и даже безнравственнее Люцифера-Батлера: тот в конце вочеловечивается, полюбив дочь безумно и отвратившись от Скарлетт – за ее антиматеринство… Когда я мать мою, читавшую роман, спросил, что ее поразило там, она сказала: жизненная цепкость Скарлетт и что она – плохая мать, не мать…

О, это важнейше! Это мне напомнило, как моя студентка в Весленском университете (Миддлтаун, штат Коннектикут), когда я там в 1991 году преподавал курсы «Национальные образы мира» и «Русский образ мира», Маша Раскольникофф (в возрасте семи лет вывезенная из России с семьей), ярая феминистка, что не давала себя пропускать вперед к двери и подать пальто, – в своем реферате сопоставляла героинь русского романа именно со Скарлетт: она не жертвенница-страдательница мужчины, но борется за счастье и самореализуется. Скарлетт – как знамя и предтеча современного феминизма, что есть мощное идеологическое и социальное движение в США.

Да и имя ее многозначаще: Scarlet = Алая. Как кровь. Сок, энергия и сила Жизни. Она = Жизнь, по преимуществу. Как и Ева – Хава, что на иврите означает буквально «жизнь». Так что Скарлетт – это Ева по-американски.

А что же тогда