Развод в 50. Катись отсюда! - Айрин Лакс

немного пошлые, и меня это возбуждало.

Извинялся он так, будто ему приходилось об колено ломать себе позвоночник каждый раз, когда он говорил: «Прости!» Он редко извинялся.

Поэтому и сейчас он, закостенелый, в общем-то мужик пятидесяти лет, не мог просто извиниться и признать, что перегнул вчера палку, что виноват и хочет.… попросить прощения.

Но не царское это дело…

Потому он так изводится и бесится.

— Пизденка. Козья морда. Ещё какие-нибудь комплименты есть?

Как я с тобой.… таким… прожила столько лет.

Слепая была? Глухая? Мозги отшибло?

Наверное, у меня мозги в трусы стекали…

Вот и весь ответ!

— Может быть, я и коза, Ванька.… Вредная, скучная и старая… Тогда ты — баян.

— Как?!

— Так…. Отсюда вопрос. На хрена козе — баян?!

В ответ он зыркнул на меня так, словно просил безмолвно ему помочь. Говорил что-то вроде: « Я и так раскорячился ради тебя, как мог, Натаха!»

И я могла бы стать в этот миг понимающей, идущей на компромиссы и неконфликтной…

Возможно, мы бы помирились и неплохо провели время вместе.

Примерно, несколько дней он бы сдерживал себя, а потом все снова пошло бы по звизде.

Я могла бы и дальше быть для него удобной женой, но, стараясь угодить ему, я совсем забыла про собственные желания. Когда я уделяла время себе, не думая о нем… Не пытаясь подстроиться.… Или не учитывая его интересы?

А он?

Как часто шел наперекор себе ради меня?

Не припомню такого…

Поэтому я закусила удила и выставила мужа вон из спальни!

— Ты пожалеешь!

Посмотрим, кто пожалеет первым!

Глава 9

Иван

— Вань, твоя как?

— Что-что? Борька, тебя ни хрена не слышно. Чё ты шепчешься, как партизан в засаде?

— Я спрашиваю. Как твоя… среагировала, что ты пришёл… поздно? — чуть громче спрашивает Борис. — Скандал устроила?

— Неа.…

Я сыто развалился на диване, усилием воли сделав вид, будто внутри не саднило и не свербило от чего-то.

Мужик я или не мужик, в конце концов.

Если баба один раз не дала, это ничего не означает.

Дважды отказала — досадно.

Тупо выставила вон и дала понять, что секс вообще не светит, значит, дала зелёный свет выгулять жеребчика на вольных пастбищах.

Потому я не должен мучиться угрызениями совести и сомнений тоже быть не должно.

И потом, это не сомнения, а так… мыслишки.

Тем более, перед другом свои метания и страдания, как у юного Вертера, я обнажать не стану.

Не мужицкое это дело — яйца мять нерешительно. Тем более, в таком возрасте.

— Не было скандала? — уточняет Борис.

Скандала не было.

Натаха у меня вообще женщина не скандальная, но я, честно говоря, готовился, что утром она меня упрекнет мягко, пожурит или поднимет эту тему, но сделает так, что ссоры и не будет.

Будет разговор.

Ведь моя Наташа — из числа тех, кто считает, что всё можно решить миром и разговором.

То есть пустой демагогией, обсудить болевые точки, выплеснуть боли и прочую хуету-маету.

А мужику.…

Мужику покласть на эти разговоры большой и толстый, если эти разговорчики не вовремя секса.

Конечно, я шел ей навстречу раньше, но раньше она и яйца мои выдаивала качественно.

Но сейчас на полуголодном пайке я не могу вести светские беседы и быть уступчивым Ванюшей.

— Не было скандала. Кто бы бабе позволил закатить скандал. Жена у меня, знаешь, где… — сжимаю кулак.

— В ежовых рукавицах держишь? — вздыхает Борис. — А вот моя… расскандалилась что-то. От нее я точно не ожидал. Думал, будет спать, как обычно, когда мы с мужиками за пивом засиживаемся, а она… поджидала меня и глаза чуть не выцарапала.

— И ты это схавал?

— Так я… Виноват же. Вот… На выходные теперь к тёщё. Картошку выкапывать… — совсем пригорюнился Борис. — И тестя отправили к другому зятю. Так хоть с тестем можно было по рюмашке…

— Каблук ты, Боря. Каблук….

Разговор с другом окончен.

Я не суечусь, придерживаюсь своей линии поведения.

Но всё же.…

— Наташ, — стучусь к ней в спальню.

Дверь распахивается.

Моя выплывает…

При параде.

Волосы уложены, глаза подкрашены.

Мое любимое платье на ней — чёрное кимоно. Идет ей очень, грудь красиво в нем смотрится…

— И куда это мы такие… нарядные?

— На ноготочки. Ты что-то хотел?

— Какие таблетки мне надо… выпить?

Наташа молча подходит к зеркалу и снимает сережки, которые я ей дарил, швыряет в коробочку и небрежно засовывает в первый ящик комода.

Потом с огромным удовольствием вынимает большую коробку с бижутерией и выбирает, что надеть.

— Ты зачем серьги сняла?

— Настроение у меня другое.

— Они с бриллиантами.

— Я в курсе. Говорю же, настроение у меня другое. Не под эти серьги.

Неприятно… Там, блять, серьги целое состояние стоят, а она их… в в дальний угол… Зато грошовые серьги в виде каких-то цветочков нацепила с довольной улыбкой.

— Про таблетки подскажешь?

— Так ты возьми рекомендации врача и почитай. Все, я опаздываю.

— Где? Наташа! Где рекомендации эти взять?

— На полке.

Какая, на хрен.… полка?! У нас полок в доме туева куча!

Перерыв все, что только мог, я обнаружил ксерокопию рекомендаций на полке над столом.

На кухне, млять.

Углубился в чтение и через полминуты сердито отбросил лист бумаги в сторону.

— Это вообще на каком языке написано? На тарабарском? Для люедей? Или для умных роботов!

Снова вчитался.

Неясно же ни хрена.

Вот это… первый эта, вот это — второй.

Там ещё и третий есть.

А я, млин, на каком?

Хуй его знает.…

Мне Наташа таблетницу наполняла и напоминала…

Но сегодня в табленице пусто, и я, подумав, вообще решил ничего не пить.

Самочувствие у меня — огонь. Вчера куражился, сердце летало от близости яркой женщины и… ни разу не екнуло.

Так что, думаю, эти врачи —