Как во сне - Юлия Резник

уверенности, что сражаюсь за жизнь Эльбруса одна уже не один час – настолько вымотанной я себя чувствовала.

– Девушка, вы в порядке?!

– Да! Удар пришелся по водителю. Пожалуйста, – прохрипела я. – По-жа-луйста, помогите. Его, кажется, зажало…

Глава 24

– Умоляю! Просто скажите, что с ним!

– Да поймите же, девушка, мы не имеем права разглашать врачебную тайну посторонним.

– Я не посторонняя! Я его невеста. Понимаете?!

– Понимаю. Но вы нас тоже поймите. Это нигде не зафиксировано. Давайте все же мы вас осмотрим!

– Да не надо! Господи, сколько раз мне еще это повторить?!

Я даже не догадывалась, что способна на такую злость. Меня буквально трясло, но в то же время исключительно на этом топливе я еще хоть как-то держалась. Не будь я так зла, страх бы меня сожрал.

– Зря отказываетесь. Вы же тоже были в этой машине.

– А я о чем? Мы с Эльбрусом не посторонние! Я имею право знать, как он.

– Извините, – вздохнул врач, поворачиваясь ко мне спиной.

– Вы садист, да? – взорвалась я. – Вам нравится людей мучить?

Тот остановился, покачал головой, будто страшно чем-то разочарованный, и, так и не оглянувшись, пошел дальше.

– Урод, – буркнула я.

– Уля! Вот ты где…

– Илья! – я поспешила навстречу брату. Упала в его большие сильные руки и разрыдалась, совсем как в детстве. – Хорошо, что ты приехал! Мне ничего не говорят. Может, у тебя получится что-то узнать?!

– Обязательно. А пока расскажи Игорю Павловичу, что случилось.

– Какому еще Игорю Павловичу? – изумилась я. Илья посмотрел на меня, не скрывая своей тревоги. И отступил на шаг.

– Вот. Игорь Павлович Самсонов. Адвокат.

– Зачем нам адвокат? Нас в чем-то обвиняют? Так это глупость. Виноват второй участник… – частила я, страшно разволновавшись.

– Уль, тебя никто ни в чем не обвиняет. Но из такой ситуации и пресса, и менты попытаются выжать максимум. Нужно оформить все так, чтобы даже при большом желании на Эльбруса не смогли ничего повесить.

– Мы с ним были вместе. Для большинства недоброжелателей одного этого будет достаточно, чтобы обвинить нас во всех грехах, – зло усмехнулась я.

– И тем не менее, – вздохнул Илья.

– Хорошо, как знаешь. Давай с этим поскорее закончим.

Сама не своя от тревоги, я пообщалась сначала с адвокатом, а потом и с прибывшим нас опросить гаишником. Потом была страховая, потом кто-то еще… Но тут уж я вообще не вникала, сбагрив наши с Калоевым проблемы на брата.

Страх за Эльбруса меня совершенно опустошил.

– Слушай, Уль, а ты сообщила его семье?

– Нет, – растерянно хлопнула глазами. – Даже не подумала. А ведь надо, да?

– Обязательно. Не хотелось бы, чтобы его мать узнала о случившейся аварии из прессы. Там уже чего только не пишут…

Ох, черт. А я не читала! Как-то не до этого было совсем.

Достав телефон, я набрала номер старшей сестры Эльбруса, который хранила еще с тех времен, когда трудилась его помощницей. Когда Лиана не ответила, позвонила матери. Но тут тоже ни черта не выгорело.

– Абонент не абонент, – пояснила для Ильи. – И сестра, и мать.

– Может, у них принято отключать телефон на ночь? – без особой уверенности в голосе предположил брат. На что я лишь плечами пожала – потому как откуда мне знать? Я ни разу толком не общалась с семьей Калоева, а потому не знала, ни чем живут эти женщины, ни какие обычаи царят в их семье. Что они думают по поводу нас, если, конечно, вообще о нас знают?

– Уля?

Голос Калоева звучал до того непривычно, что поначалу я приняла его за галлюцинацию. Обернулась резко, хлопнула несколько раз ресницами, а убедившись, что это действительно он – маячит в дверях палаты, без сил привалилась к стене.

– Уля… Ты как? В порядке?

Эльбрус сделал шаг ко мне и вдруг пошатнулся.

– Э, брат, не так резко! – возмутился Илья, подхватывая Эльбруса за руку. – Пострадавший у нас ты, а не она.

– Вот именно! – вставила я, подлетая к любимому и вглядываясь в глаза. На первый взгляд – все было хорошо. Он стоял на своих двоих, говорил и в целом неплохо держался… Тогда как я сама рушилась буквально на части, издавая странные скулящие звуки.

– Улечка…

– Мне отказывались предоставлять хоть какую-то информацию, – шептала я, горестно всхлипывая, – я не знала – жив ли ты, не знала, в каком состоянии… Не то что это имело значение – я была бы с тобой любым, но неизвестность – это так страшно, Эльбрус. Мамочки, это так страшно…

Он то ли обнял меня, то ли на мне повис, в поисках опоры – не знаю. Уткнулся носом в затылок, судорожно вдохнул.

– Я знаю, маленькая, потому что точно так же о тебе волновался. Ты когда-нибудь сможешь меня простить?

– За что?

– За все дерьмо, что я привнес в твою жизнь?

В глазах Калоева было столько беспокойства, столько невысказанной вины, что у меня моментально пересохло во рту. И все слова, которые до этого вертелись на языке, бесславно гибли в глотке.

– Дурак! – прохрипела я, ткнув Эльбруса в грудь.

– Ай, больно…

– Извини, – спохватилась. – Я не хотела. Это помимо воли… – плечи затряслись, из глаз брызнули слезы.

– Улечка, малышка, я еле стою. Давай вернемся в палату, ляжем, а там рыдай сколько влезет.

– Конечно! Илья… – обернулась, выискивая взглядом тактично отошедшего от нас подальше брата. – Помоги мне! Тебя правда шатает, как ту надувную куклу из рекламы, помнишь? – прошептала в губы Эльбруса.

– Больной, вы почему поднялись?! – вскрикнула некстати вышедшая в коридор медсестра.

– Он уже возвращается в кроватку, не шумите, – шикнул на нее Илья, подхватывая Калоева под ругу.

– Беспредел! Что хотят, то и делают!

Кажется, девица этим не ограничилась, но ввалившись в палату, мы сразу же захлопнули за собой дверь и продолжения не услышали.

– Сюда его, осторожно.

– У тебя правда все хорошо? – спросил Эльбрус, с трудом фокусируясь на мне взглядом.

– Правда.

– Тогда побудь со мной. Ладно?

– Побуду. Спи… – примостившись рядом, я зарылась пальцами в темные волосы на