Как во сне - Юлия Резник

особого энтузиазма пыталась защитить меня мать.

– Эй, бородатый! А своей дочери ты такое позволишь?

Я ахнула. Эльбрус закаменел. То ли от этого пренебрежительного «бородатый», то ли…

– Вряд ли, – сухо ответил он, откидывая салфетку.

– То есть моя дочь чем-то хуже? Логика такая?

– Нет.

– Ну, а другая как-то не прослеживается. Мариша, окрошка удалась на славу.

– Пап, это ты зря, – прошептала я. – Пойдем, Эльбрус. Кажется, баня нагрелась. Мы первые.

На нервах у меня просто не закрывался рот. Я тараторила и тараторила – про цветы, которые распустились, про то, какие растения мы собираемся посадить на будущий год… В общем, всякий берд, поток которого Эльбрус перекрыл, накрыв мне ладонью рот.

– Ну, ты чего? Нормально все.

– Не нормально. Но ты не обижайся на него, ладно?

– Что я – девочка, чтобы обижаться? Я его понимаю, Уля. Сам бы себе подзатыльник отвесил, но…

– Мы не делаем ничего плохого.

– Мне так не кажется. Ты пониже сядешь? Или сразу наверх?

– Наверх, – взобралась на верхнюю лавку. – Я привычная. Побьешь меня веничком?

– В доме твоего отца? – скептически вздернул бровь. – У меня рука не поднимется.

– А остальное? – не сдавалась я, ткнувшись ножкой в его пах. Калоев осторожно перехватил меня за щиколотку и, отведя ногу, покачал головой:

– Я породил чудовище.

– Сексуальное, надеюсь?

Потянулась кошкой, переворачиваясь на живот. Эльбрус хлопнул меня по заднице:

– Еще какое.

– Так чего ты теряешься, мужчина? Я так мечтала, что ты… меня…

– Обязательно, когда мы поставим свою баню.

– А здесь никак, да? – не теряя надежды, промямлила я.

– Не после этого разговора.

Ладно. Мой пыл тоже сильно поубавился.

– Тогда давай быстро париться, и домой.

– Слушай, Уль, а ты правда не против, что я к тебе переехал?

– Нет, – выпалила я поспешно. Еще не хватало, чтобы Эльбрус под грузом вины от меня съехал! Я этого никогда отцу не прощу. Хотя и понимаю, что он хотел как лучше. – Жарко. Я подышать… Ты со мной?

– Еще попарюсь.

Я пожала плечами и вышла из парилки. Обмылась под душем, нанесла скраб, и только тогда Эльбрус вышел.

– Уля…

– М-м-м.

– Повернись ко мне.

– Предупреждаю, на мне скраб, и выгляжу я как пугало.

– Хорошо. Я готов. Поворачивайся.

Я обернулась, вывалив язык и пошевелив, будто привидение, пальцами для устрашения. Но Калоев был не из пугливых.

– Ульяна…

– Да? – насторожилась я, готовая к чему угодно, но не к тому, что за этим последовало.

– Ты выйдешь за меня замуж?

Эльбрус поднял руку, демонстрируя мне колечко, сплетенное из березовой веточки. Что-то мне подсказывало, что если бы Калоев готовился заранее, то меня ждала бы платина с бриллиантом, размером больше напоминающим кирпич. Сердце екнуло. Сжалось, оступившись, и заполошно забилось вновь.

– Тебе не кажется, что чувство долга – не то, на что стоит оглядываться, решаясь сделать женщине предложение?

– Долг здесь ни при чем. Мы это обсуждали и раньше.

– Не припоминаю, – пролепетала я.

– Да!

– Когда же?

– Например, когда говорили о ребенке. Я бы не позволил ему родиться вне брака, и ты прекрасно это знаешь.

– Не уверена. Я уже вообще не знаю, что думать.

– Ну, тогда не спеши с ответом. – Эльбрус обнял меня, покачивая в руках. – Просто подумай. Все равно я тебя не отпущу. Никуда. Никогда.

– Ладно.

Тут кто-то требовательно постучал в дверь.

– Вы тут еще долго? Мы тоже хотим!

– Заходи, Паш.

От родителей уезжали в несколько растрепанных чувствах. О браке больше не говорили. Уж не знаю, к добру или нет. Одна часть меня хотела, чтобы Эльбрус привел еще какие-то аргументы. Да, блин, кого я обманываю? Один единственный аргумент – «я тебя люблю». С другой стороны, я вряд ли была готова к таким фундаментальным переменам в жизни. Слишком необратимыми они были.

Задумавшись, не сразу заметила, что Калоев как-то странно вел машину. То стартовал как сумасшедший со светофора, то резко перестраивался в соседний ряд, подрезая других водителей. Такая опасная езда была совершенно не в его духе. Я настороженно огляделась:

– Что-то случилось?

– За нами хвост от самого дома.

– Кому могло понадобиться за нами следить? – в ужасе зажмурилась я, упираясь обеими ладонями в торпеду.

– А ты как думаешь?

– Журналисты? Вот же… Уроды. Опять мутят воду.

– Прости. Я вроде был осторожен, понятия не имею, как на нас вышли.

– Да перестань. Они могли проследить за кем угодно из моей семьи и просто подождать, когда мы появимся.

– Ты кому-нибудь говорила, что мы приедем вместе?

– Шутишь?

– Тогда они сидели там наобум. Держись!

Филигранно вписавшись в узкий проезд, мы промчались метров двести по встречке и с разворота вернулись на свою полосу.

– Так, может, и черт с ними, а? Пусть пишут – это их хлеб.

– Еще чего? Мы уже оторвались.

– Тогда сбрось скорость! – взмолилась я. – У меня все внутри клокочет.

– Извини. Бесят меня эти сволочи. – Эльбрус нащупал мою конвульсивно скрючившуюся ладонь и ободряюще сжал.

– Когда вы были с Риммой, так тоже было?

– Конечно, нет. Этим ребятам всякая грязь нужна, а какая грязь в традиционном браке?

– Да уж. Никакой… – усмехнулась я.

– Уля…

– М-м-м?

– Ну-ка посмотри на меня! Смотришь? Умничка. Я тебя…

Договорить Эльбрус не успел. Потому что, как и я, не ожидал удара. А он случился. И пришелся как раз на его сторону. От шока я полностью оглохла. И за последующими событиями наблюдала, как за немым кино. Вот нам в бок въехала машина, вот мы синхронно дернулись – я, нелепо взмахнув руками, а Эльбрус, напротив, сильнее вцепившись в руль. Одновременно с этим раскрылись подушки безопасности. Я еще подумала – как нелепо умереть так. Логичнее было бы пятью минутами раньше, когда мы летели на скорости… И тут все замерло, остановилось. Стало понятно, что рано я попрощалась с жизнью. Пошевелила ногами, повернула голову и завизжала как ненормальная, с остервенением отбиваясь от заклинившей подушки.

– Эльбрус!

Наверное, на то, чтобы осознать происходящее, ушли какие-то секунды. Но мне они показались вечностью. Когда дверь с моей стороны открылась, я пребывала в абсолютной