Любовь моя, Анайя - Ксандер Миллер

— Непростая выдалась поездочка, — сказал Поль, — особенно для Бос-Те и Сонсона.

Бос-Те потер задницу. Лицо у него обветрилось, вид был сердитый.

— Мы ехали на крыше, — сказал он.

— Одиннадцать часов цеплялись со страху за багаж, потому что не захотели раскошелиться на нормальное место, — объяснил Поль.

Члены бригады выглядели точно так же, как раньше, когда Зо видел их в прошлый раз, только Босс Поль потерял еще один передний зуб. Бос-Те сообщил, что схлопотал по физиономии.

— Подрался из-за женщины? — спросил Зо.

— Нет, — ответил Поль. — Подрался с женщиной, — он просунул кончик языка сквозь щель между зубами. — С большой красивой женщиной.

Сонсон предложил выпить холодного пива за больших женщин. Выпили за женщин, потом за выпавшие зубы Поля («пусть земля им будет пухом»). Ближе к концу вечера, когда в траве уже валялись пятьдесят пустых бутылок, а Босс Поль докуривал свою последнюю сигару, Бос-Те-Бос взял Зо под руку и пошел прогуляться с ним по огородным грядкам. Коротышка сообщил Зо, как он счастлив и горд. Свадьба приятеля означает, что и в нынешнем мире порой побеждает добро, а деньги не являются главным мерилом мужских возможностей.

— Совершенно неважно, что ты говоришь или как двигаешься, — сказал Бос-Те, хлопая Зо по плечу. — Важно знать, какой любви она хочет, и дать ей эту любовь.

Рабочие разбили лагерь во дворе Озьяса, после того как старик выгнал их из огорода. Они развесили на стройных деревьях папайи гамаки, расстелили на скошенной траве постели и завалились спать, чтобы встать еще до рассвета, с похмелья, но в отличном настроении, рубить дрова для жаровен и отводить электричество от главной линии к импровизированной танцплощадке.

* * *

В последнее утро года Озьяс проснулся спозаранок, открыл курятник и стал выпускать цыплят по одному. Он погладил их, попрощался с каждым, назвав по имени, и передал мадам Зюлю, которая свернула им шеи и отложила в сторону.

— Мужчина охотно ест птицу, но не может видеть, как ее убивают, — усмехнулась она.

Сабаля Лафортюн в последнюю поездку перед свадьбой отправился один: во второй половине дня он пригнал свою «шери дуду» в Жювана, чтобы забрать невесту и ее подружку. Девушки ожидали его в школе, и он устроил из своего поручения грандиозный спектакль, обойдя машину и открыв дверцу для Анайи и ее кузины.

— Byenvini nan cha w, — сказал он. — Карета подана!

Но пикап так сильно трясло на ухабистых дорогах, что Надин не на шутку встревожилась, доберутся ли они вообще до Мон-Нуа. Лафортюн признался, что с каждым днем от «шери дуду» остается все меньше и меньше. После чего отпустил сцепление, и они пронеслись мимо фырчащей фуры.

— Но она до сих пор на ходу, — добавил Сабаля, скрежеща рычагом переключения передач.

Паре не разрешалось видеться до самой свадьбы.

— Это худшая из примет, — заявила мадам Зюлю. — И ради такого серьезного начинания, как брак, вы обязаны как следует постараться.

Она приютила Анайю в собственном доме на другой стороне улицы, где полдюжины соседских женщин занимались стряпней для свадебного пира.

— Тот же огонь, та же птица, — заметила Зюлю. — Но у каждой соус получается по-своему. Понимаешь, о чем я, деточка?

Анайя помотала головой.

— Не совсем.

Зюлю вывела ее из дома во двор. Сунула голую руку в один из котлов с кипящей водой и вытащила дымящуюся куриную тушку. Затем, усадив Анайю на траву, показала, как ее ощипать.

— По одному перышку. Берись как можно ближе к коже.

Анайя сломала несколько перьев.

— Вот, деточка, — сказала Зюлю. — Тут как с мужчиной. Нельзя быть слишком робкой, но и нахрапом брать не стоит, — она вдруг посерьезнела. — Сердца есть у всех мужчин, только сердце сердцу рознь. Ты нашла себе хорошего парня.

— Знаю.

— Ищи хоть полвека — другого такого не найдешь.

— Wi, — ответила Анайя.

— Никто больше не будет любить тебя с таким жаром, с таким постоянством.

* * *

В тот день вовсю дымили костры, женщины сидели на корточках с половниками, мимо сновали мужчины с проводами и льдом. Ближе к вечеру Зо нашел Озьяса над дымящимся котлом во дворе. Старик приправлял воду апельсиновыми листьями, крапивой и звездочками бадьяна.

— Я думал, новогодний суп готовит Зюлю, — сказал молодой человек.

— Это твоя ванна, парень, — ответил Озьяс. — И тебе уже пора самому ею заняться. Церемония начинается с наступлением темноты, а мне еще нужно заштопать пару парадных носков.

— Зачем тебе пара носков, когда у тебя только одна нога?

— Ты слишком дерзок для молокососа, который еще не женат, — ответил старик, бросая в воду пучок травы асоси. — Но скоро ты узнаешь, что такое настоящая пара и почему один не может без другого.

Озьяс довел воду в ванне до кипения и отрегулировал температуру, подбавив холодной воды. Затем вручил Зо новый кусок американского мыла, которое ему очень нравилось, и проводил его за ширму для купания.

— В конце концов, это и есть брак, — заметил старик. — Одинокий мужчина, изо всех сил пытающийся сделать женщину счастливой, но почти всегда терпящий неудачу.

Он вылил горячую воду на плечи Зо, и от прохладной травы начал подниматься ароматный пар. Кожа у Зо стала свежей и чистой, он вытерся снятым с веревки льняным полотенцем, пахнущим пассатами. После чего облачился в смокинг, который Озьяс отыскал для него в гардеробной похоронных дел мастера Буа Нам.

Впервые увидев смокинг, Зо стал возражать, что он похож на погребальный наряд Барона Субботы[103]. Это был старинный костюм немодного покроя. У двубортного жилета фалды до колен, внешние швы брючин отделаны той же тесьмой, что и заостренные лацканы пиджака. Зо жаловался, что рубашка слишком длинная и просторная совсем не в тех местах, где надо, такая подходит скорее для пирата, чем для современного мужчины. Ему показалось, что пуговицы болтаются на честном слове, увидев их, даже Озьяс запаниковал, но тут подошла мадам Зюлю и объяснила, что это называется «французские манжеты». Она соединила концы манжет и скрепила их запонками своего покойного мужа.

— Из тебя получился красивый жених, — сказала женщина, застегивая у него на талии широкий пояс.

Озьяс все еще давал своему подопечному последние советы насчет брака, и Зюлю презрительно цыкнула языком.

— Послушайте-ка этого знатока. На протяжении двадцати двух лет его жена каждый божий день жаловалась на своего мужа. Позволь мне кое-что тебе сказать, Зо. Супруги — они как ягодицы. Несмотря на постоянные трения, они все равно любят друг друга и