Очаровательный повеса - Элизабет Хойт

застегивать пуговицы и усмехнулся.

– Мне кажется, ты уже можешь называть меня Аса, поскольку видела меня полураздетым.

Эва с трудом подавила улыбку.

– Ну, не то чтобы полу…

– Ладно, на четверть, – усмехнулся Аса, засовывая галстук в карман.

– На четверть, – согласилась Эва.

Аса опять ухмыльнулся и уже пошел было к двери, но вдруг щелкнул пальцами, кое-что вспомнив.

– Чуть не забыл! Мне сообщили, что к нам приедут два кастрата – настоящие итальянцы, – и мы с Фогелем выберем одного для нашей оперы. Поскольку контракт будет оплачен деньгами Монтгомери, ты, наверное, тоже захочешь послушать.

Эва в восторге захлопала в ладоши.

– Да, конечно.

– Тогда до завтра. Они приедут к одиннадцати часам. Спокойной ночи, мисс Динвуди.

Он так быстро покинул гостиную, что Эва не успела ничего ответить.

Постояв некоторое время в задумчивости, она подошла к столу, написала короткое послание и вызвала Жана-Мари.

Верный друг почти никогда не ложился раньше полуночи, поэтому и сейчас пришел полностью одетым. Эва внимательно посмотрела на него и впервые заметила сеточку морщин в уголках его добрых глаз. День был очень долгий, все устали.

– Я тебе когда-нибудь говорила, как высоко ценю твою дружбу, Жан-Мари?

– Нет, но этого и не требуется: достаточно слышать твой голос, моя голубка. – Он вопросительно поднял брови. – Ты для этого подняла меня с теплого кресла у камина? Чтобы задать этот вопрос?

– Нет. – Эва протянула ему записку. – Как только рассветет, пошли мальчика в таверну «Однорогий козел». Мне нужен Элф.

Глава 8

«Закрой глаза, девочка! – приказал король, и Дав, заметив блеск лезвия ножа в его руке, задрожала всем телом, но глаз не отвела.

«Я не могу».

Его верхняя губа изогнулась в презрительном оскале: «Сделай это немедленно! Я требую!» – Из глаз ее потекли слезы, но отвести взгляд она упорно отказывалась. Король закричал в бешенстве:

«Не смотри на меня и дай вырезать из твоей груди сердце!»

В ужасе Дав вскочила на ноги и бросилась из хижины в темноту ночи.

На следующее утро Аса слушал обладателя чудесного голоса, который исполнял одну из красивейших арий, и пытался скрыть зевки, прикрывая ладонью. Он встал очень рано и все утро помогал расчищать завал. Проблема со всеми оперными певцами заключалась в том, что они были невероятно ранимы, когда речь шла об их даре. Малейший намек на неуважение, и они демонстративно уходили со сцены. Аса однажды видел, как певица-сопрано демонстративно удалилась, услышав, как крошечная комнатная собачка благотворителя заскулила во время ее выступления.

Этим утром не было сцены, с которой можно было демонстративно уйти, и было решено прослушать певцов во дворе перед театром. Рядом с ним с напряженным выражением лица и сияющими глазами сидела Эва и явно наслаждалась представлением.

К сожалению, Фогель был явно недоволен, и Аса поморщился, услышав его саркастическое замечание:

– Да куда тебе! Ты никогда не возьмешь эту ноту.

Певец, высокий мужчина с длинными зубами, в желтом напудренном парике, резко замолчал, сделав очень грубый жест.

– Да как вы смеете! Я пел в базилике Святого Петра в Риме перед самим папой!

– Ну да! Так исполнить этот пассаж может пастух для доярки!

Кастрат взорвался длинной итальянской фразой, которая, судя по его жестам, была ничуть не вежливее, чем саркастическое замечание маэстро, сплюнул и гордо удалился.

– Значит, выбираем первого певца? – повернулась к Фогелю Эва.

– Он молод и не так знаменит, – прагматично заметил тот, – но вокальные данные у него лучше. Да, мы нанимаем Понтичелли. Я немедленно ему сообщу.

Маэстро поклонился и направился в приемную, где ждал решения первый певец.

– Слава богу, – потянувшись, сказал Аса. – Понтичелли, я уверен, доставит мне меньше неприятностей, чем Джо.

– В каком смысле?

– Но… – Аса уставился на нее, соображая, как бы повежливее назвать любвеобилие Скарамеллы.

– Он был очень… ветреным, по-моему, – опередила его Эва, и Аса с облегчением кивнул.

– Как я заметила, в театре вообще процветает… непостоянство, – проговорила Эва и в упор взглянула на него.

Они как раз подошли к двери театра, и Аса с самым невинным выражением лица, на какое был способен, распахнул ее перед спутницей, а сам вошел следом, с удовольствием рассматривая ее.

В этот момент мимо них пробежали два малыша и выскочили во двор.

Аса нахмурился.

– Это еще что такое?

Эва кашлянула и, пытаясь собраться с мыслями, остановилась.

– Значит, теперь у тебя есть солист и с оперой все будет нормально, да?

– Тьфу-тьфу-тьфу! – воскликнул Аса и постучал по дереву.

Эва воззрилась на него с откровенным изумлением.

– Вот уж не думала, что ты суеверен!

– Я в театре! Здесь мы все суеверны. – Он взял ее за руку и повел к своему кабинету. – Вчера у меня обрушилась сцена. До открытия осталось меньше трех недель. За это время может произойти все, что угодно.

– Ну а как же твоя уверенность, что все будет хорошо? – спросила Эва.

– Да, я не намерен отступать, – заявил Аса, открывая дверь кабинета. – Пусть на землю обрушится ад, пожар или потоп, мой парк откроется, и мы дадим оперу, даже если мне пришлось бы петь вместо Скарамеллы самому.

– Не думаю, что ты готов на то, что придется сделать, дабы петь таким высоким голосом, – сухо заметила Эва, – но я восхищаюсь твоей целеустремленностью.

Она обошла его стол и грациозно устроилась за своим столиком вишневого дерева, явно не подозревая, как поразили его ее слова.

– Правда?

Эва подсыпала зернышек голубке, которую по какой-то причине принесла этим утром с собой, и с любопытством взглянула на него.

– Конечно. Каждый, кто ставит перед собой цель и следует к ней, преодолевая любые преграды на своем пути, по моему убеждению, достоин восхищения.

– Ах вот оно что! – Он провел ладонью по волосам, отчего-то ощутив неловкость.

С тех пор как умер его наставник, сэр Стэнли, никто никогда не говорил ему таких слов и уж тем более не хвалил.

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста, – сказала она совершенно серьезно, но потом улыбнулась и подалась к нему. – Так почему все-таки Джованни Скарамелла создавал тебе проблемы?

Проклятье! Он-то думал, что больше ничего объяснять не потребуется. Оказывается, ее не так-то просто отвлечь туманными фразами. Аса вздохнул и сел за стол.

– Уж очень он любвеобильный, наш Джо, но больше всего ему нравится плести интриги и разносить сплетни. – Аса покачал головой, перебирая стопку писем, которую принес с собой. – Настоящий ублюдок.

– Но… – Лицо Эвы приняло озадаченное, даже изумленное выражение, щеки порозовели. – Я думала, что такие высокие голоса у этих певцов потому… потому что…

– Потому что у них отрезают… некоторые