Шрам - Эмили Макинтайр

Я уверен, что это невинное проявление любопытства, но ее взгляд все равно пронзает меня, прожигая путь до самой души. Прислонившись головой к деревянной спинке, я предлагаю Саре закурить.

Честно говоря, не ожидал, что она возьмет сигарету, но Сара в очередной раз меня удивляет, когда забирает у меня самокрутку своими изящными пальцами. Я откидываю голову в сторону, наблюдая, как она подносит ее ко рту, обхватывает губами и затягивается.

Член напрягается от этого зрелища.

Ее глаза, застланные пеленой дыма, выпучиваются. Она кашляет, отплевывается и бьет себя в грудь кулаком.

– Это… – она снова кашляет. – Это отвратительно. Зачем ты это делаешь? Это какая-то пытка!

С улыбкой я забираю сигарету и придвигаюсь ближе к ней:

– Да что ты знаешь о пытках, маленькая лань?

Ее кашель стихает, глаза стекленеют.

– Жжется ведь, – хнычет она.

– Просто нужно научиться, – я придвигаюсь ближе. Живот напрягается, когда я подношу сигарету к ее губам, гадая, позволит ли она мне или уберет мою руку. Оба варианта меня возбуждают, и я не могу решить, чего жажду больше: ее подчинения или борьбы.

Ее пальцы обхватывают мое запястье – от этого прикосновения по руке пробегают искры.

– Вдыхай медленно. – Я прижимаю край сигареты к ее рту.

Член мучительно твердеет и прижимается к ноге, когда ее губы сжимаются вокруг бумаги.

Я протягиваю руку и провожу двумя пальцами по ее пищеводу, потому что сейчас, когда мы вдвоем, я не могу не прикасаться к ней.

– Теперь глотай, – хриплю я.

Ее глаза слегка округляются, мышцы подрагивают, пока дым спускается по горлу и проникает в легкие.

Наши взгляды встречаются.

– Выдыхай.

Она слушается, и теперь вокруг ее лица вьется облако, закрывая ее от моего взгляда. Мои внутренности расплавляются от ее послушания.

– Хорошая девочка, – я поглаживаю ее шею, после чего забираю у нее сигарету и подношу влажный кончик к своим губам.

Когда наши взгляды встречаются, я замечаю блеск в ее темных глазах.

Но вдруг она отводит свой взор, прочищает горло и отодвигается:

– Мне не понравилось.

Я откидываюсь назад и смотрю в небо, не обращая внимания на гудящую вибрацию нервов. Они искрятся, как молния, призывая меня либо трахнуть ее, либо убить – все для того, чтобы я смог вернуть свою привычную и такую благословенную отстраненность.

– Курение – это на любителя.

– И почему же ты любишь?

– А почему бы и нет? – я пожимаю плечами.

Она не отвечает – лишь копирует мою позу: вытягивает ноги, сплетает пальцы на животе и прислоняет голову к спинке.

Здесь тихо; стрекотание цикад на деревьях и случайное улюлюканье совы – единственное, что составляет нам компанию.

– Курение успокаивает, – наконец говорю я. И тут же хочу взять свои слова обратно, ожидая, что она бросится меня осуждать. Но она этого не делает. Сара просто хмыкает и закрывает глаза. – У тебя бывает чувство, будто ты не можешь избавиться от навязчивых мыслей? – продолжаю я.

– Оно со мной всегда.

– Так вот, когда этот шепот в голове не умолкает, тело восстает и терзает меня до такой степени, что я не могу усидеть смирно. Легкие сжимаются, и я едва могу дышать сквозь волну нахлынувшей паники… – Я поднимаю тлеющую бумагу. – А это помогает.

Сара поворачивает голову и смотрит на меня, приподняв брови:

– Неужели могущественный принц Тристан только что признался мне в слабостях?

– Тревога расправится с любым из нас. Даже со мной. – Я снова затягиваюсь, потом предлагаю ей.

К моему удивлению, она берет сигарету и вкладывает ее между двумя пальцами.

– Я понимаю тебя, – отвечает Сара. – До смерти отца я была обычной девушкой, – нерешительно продолжает она, искоса на меня поглядывая. – А потом, прямо перед моим двадцатым днем рождения, он покинул город, чтобы заняться делом, которое у него всегда получалось лучше всего.

– Что за дело?

– Добродетель. – Ее нижняя губа начинает дрожать. – Он обещал, что будет дома вовремя. Каждый день я сидела у эркера и смотрела на грунтовую дорогу, ожидая его появления. Это тошнотворное чувство распирает меня изнутри и вызывает тревогу. – Она качает головой. – Получается, что я была права: в попытке быть хорошим ты становишься мучеником.

От ее слов мне становится не по себе.

Зачем она рассказывает? И почему я сопереживаю?

– В общем, – смеется Сара, – с тех пор это чувство меня не покидает. Оно кипит во мне, как кислота, растворяя все на своем пути. Я так и жду, когда в дверь снова постучат, я открою, и мне сообщат о том, что человек, которого я люблю, больше никогда не вернется домой.

Я сглатываю, пытаясь избавиться от неожиданных эмоций, вызванных ее словами, и сразу же вспоминаю тот момент, когда я узнал о смерти отца.

Она подносит сигарету к губам, запрокидывает голову к небу. Я вижу, как двигаются мышцы ее горла при новой затяжке. В лунном свете ее силуэт великолепен, и, прежде чем я успеваю опомниться, уже протягиваю руку и убираю локон с ее лица:

– Ты бы потрясающе смотрелась на портрете.

Она морщит нос, но в мою сторону не поворачивается:

– Что?

– Я бы хотел нарисовать тебя, – поясняю я, придвигаясь ближе и поглаживая ее кожу. – Такой, какая ты сейчас. С изумительным лицом, целующим звезды… Мне кажется, это самое прекрасное зрелище, какое мне доводилось видеть.

Я вижу, как напрягается ее тело, и мне кажется, будто мое сердце сейчас выскочит из груди. Я не понимаю, что именно развязывает мне язык, и понятия не имею, насколько я искренен. Но единственное, что сейчас чувствую, – это острое желание высказаться.

– Ты только что назвал меня красивой? – шепчет она, глядя на меня своими большими глазами.

Облизнув губы, я наклоняюсь и касаюсь ртом края ее уха:

– Я говорю, что ты способна свести мужчину с ума. Заставить его уничтожить весь мир ради одной твоей улыбки.

Ее тело дрожит. Мой член изнемогает; каждая частичка души так и просит схватить ее и притянуть к себе. Заявить свои права на нее под созвездиями, которые она затмевает.

Но вдруг я вспоминаю о том, что через несколько ночей она будет держать за руку моего брата.

Именно он отведет ее в свою постель.

И именно с ним она будет править.

А это значит, что я должен убить ее, как и всех остальных.

Поэтому я отстраняюсь, пробегаюсь пальцами по ее волосам, встаю и ухожу прочь, гадая, что за пустая боль возникла в груди и почему она решила появиться именно сейчас.

Глава 23

САРА

Уже месяц я ничего не слышала о своих близких в Сильве, а уж тем более не видела их. И хотя ожидала, что так все и будет, это не мешает тоске вцепиться мне в горло и навеять воспоминания о знакомых лицах.

И знакомых землях.

Я всегда была странницей. Но одно дело – исследовать незнакомую местность, другое – не знать, что произойдет, когда ты свернешь за угол. Я могу пройти каждый уголок Сильвы с закрытыми глазами и связанными за спиной руками. Но здесь у меня так и не получилось прощупать почву. Карта в моей голове пуста, на ней лишь несколько разбросанных точек – знаний, полученных благодаря опыту. И каждый раз, когда я пытаюсь заполнить ее новой информацией, что-то встает на моем пути.

Вернее, кто-то.

Мне не по себе от одной только мысли, что, возможно, именно из-за Тристана я ночами украдкой выбираюсь из комнаты, а не занимаюсь тем, чем должна. Или, может быть, я до последнего держусь за свободу, зная, что скоро меня лишат даже ее. Я не настолько наивна, чтобы верить, будто после окончания всей этой истории останусь той же девушкой, что и сейчас.

Смерть неизбежно меняет человека.

Завтра вечером я буду шествовать под руку с королем, превращусь в драгоценность, которую он прибрал к рукам и теперь хочет спрятать в свой сундук с сокровищами.

– Завтрашний день очень важен, сестра, – напоминает Ксандер, пока мы проходим через передний двор.

Кивнув, я сглатываю тяжесть, сковывающую мой желудок.

– Ты обеспокоена, – продолжает он. – Я знаю. Чувствуешь себя добычей, которую вот-вот поймают.

Я вскидываю бровь, глядя на него:

– Это так очевидно?

– Нетрудно предположить – особенно после прошлого разговора, – усмехается он. – Кстати, там будут репортеры.

– Я справлюсь, Александр. Это не так уж и трудно – ответить на пару вопросов.