Девушка из другой эпохи - Фелиция Кингсли

себе заплатить пять тысяч фунтов за мумию?

– Судя по надписям на саркофаге, это останки принцессы одиннадцатой династии.

Не сходится. В Долине Царей захоронения династий с восемнадцатой по двадцатую. Откуда все эти противоречия?

Розеттский камень[22] в 1816 году еще не расшифровали, откуда они могут знать, что означают иероглифы?

В ту секунду, когда доктор Купер, вооружившись ножницами, начинает разворачивать мумию, в комнате воцаряется крайне напряженная тишина.

Но то, что должно длиться несколько часов, заканчивается примерно за десять или около того минут, и я замечаю новые несовпадения.

Мумии, как правило, тщательно заворачивали в сотни квадратных метров льна, чтобы как можно плотнее охватить все тело: первым слоем шли самые мелкие повязки, включая каждый палец, следующий слой поверх фиксировал конечности, еще один использовался, чтобы придать телу нужное положение; бинты, бинты и бинты – и наконец, последний слой, прикрывающий тело.

На пол упали отрезки ткани, по размеру примерно с две простыни, но я не вижу никаких повязок на пальцах, ни защитных амулетов, которые обычно прятали между слоями бинтов. Эту мумию забинтовали наспех, небрежно: ни к одной принцессе никогда бы не отнеслись так неуважительно.

После завершения операции по залу проносится несколько вздохов и жеманных стонов.

– Обратите внимание на то, как сохранилось тело, – подчеркивает доктор Купер. – Его держали в соляных ваннах, чтобы избавить от влаги.

Египтяне использовали натрон, кристалл натрия, который высушивал тело, но кожа при этом не чернела. Тело же перед нами, похоже, вообще бальзамированию не подвергалось: оно не выглядело высушенным, как другие мумии, что я видела, – скорее всего, его бальзамировали каким-то современным способом.

Теперь я уже уверена, что эта мумия египетской принцессы такая же настоящая, как и гадалка.

– Шелковистые черные волосы принцессы сохранились и спустя три тысячи лет и выглядят так, будто их только вчера расчесывали.

Чем дольше продолжается этот нелепый спектакль, тем отчетливее я ощущаю беспокойство, мешающее оставаться на месте: я переминаюсь с ноги на ногу, кручу веер в руках.

У меня непонятно почему то же самое чувство дежавю, как и в тот день, когда я впервые увидела Люси в «Хэтчердс», а потом Арчи и тетю Кальпурнию и сразу узнала их, хотя никогда прежде не видела.

Поддавшись охватившему меня волнению, я осматриваю мумию, и меня поражает одна деталь: правая ступня меньше левой и завернута внутрь.

И это не из-за неправильно наложенных бинтов, сама кость уже деформировалась.

Я стараюсь не зацикливаться на этой находке, но в затуманенный разум пробивается еще одна деталь: на запястье той, кто определенно не египетская принцесса, остался браслет из ткани – в точности как тот, что я сплела и ношу на запястье.

Комната вдруг будто сжимается вокруг, становится темнее, жарче, вместо слов доктора Купера доносится странное жужжание, а перед глазами все плывет.

Раздавшийся крик даже не похож на мой голос, но все слышат имя, которое я произношу четко и ясно:

– Эмили!

Среда, 22 мая, 1816 год

13

О том, как закончился вечер у Латиморов, у меня остались только обрывочные спутанные воспоминания, и когда утром я просыпаюсь в собственной кровати, вижу рядом Люси. К сожалению, не только ее.

В моей спальне стоит и доктор Уинслоу, тот, по чьим словам, чтение провоцирует лихорадку в мозгу.

– У меня нет никаких сомнений: это истерия, – заявляет он, вполголоса беседуя с моей тетей. – Это могло бы объяснить ее недавнее эксцентричное поведение, вспышки гнева и использование бульварных слов.

– О господи, моя Ребекка! – тоненько восклицает тетя Кальпурния.

– Крайне рекомендую поместить ее в изоляцию на два месяца, в темноту, без книг и чего-либо, что могло бы спровоцировать новые приступы, и кормить очень жирной пищей. Мне придется пускать ей кровь и ставить пиявки на половые губы…

Что-что этот псих хочет сделать с пиявками?

– Сейчас также проводятся эксперименты с новым методом лечения, который включает хирургическое удаление клитора, который и вызывает состояние глубокой нервозности…

Хирургическое удаление клитора?! Нет, нет, нет, пора убираться отюда!

– Никто не посмеет меня и пальцем тронуть! – Я резко сажусь на постели. – Прочь отсюда, сумасшедший мясник! – требую я, угрожающе размахивая ночным горшком, стоявшим на тумбочке.

Уинслоу нетерпеливо закатывает глаза:

– Возможно, вам стоило бы также рассмотреть вариант с отправкой в лечебное учреждение.

– Ничего подобного мы делать не будем, – отрезает появившийся в дверях Арчи. – Я полагал, вы больше не планируете появляться в нашем доме. Возможно, вы передумали – а я нет: уходите.

– Арчи, – укоряет его тетя. – Я же должна была кого-то позвать для бедной Ребекки?

– Маркиз, – чопорно отвечает доктор, – я привык иметь дело с нестабильными пациентами. Многие женщины находятся в таком же состоянии: матка может провоцировать слабоумие.

– Да это вы слабоумный! – кричу я.

– Я сказал вон, – ледяным тоном повторяет Арчи.

Уинслоу уходит, ворча себе под нос, а вместо него появляется другой мужчина. Не очень высокий, но стройный и изящный, с загорелой кожей и большими темными глазами. В руках он держит кожаный чемоданчик, такой же, как у доктора Уинслоу. Я уже его видела – этот мужчина был с Ноксом на вечере Латиморов.

– Как вы себя чувствуете, леди Ребекка? – мягко спрашивает он с иностранным акцентом.

– Вы кто?

– Меня зовут Азмаль Аль-Саиди. Я личный врач сэра Нокса. Мне жаль, что я вынужден представиться вам при подобных печальных обстоятельствах. Я оказал вам помощь, когда вы почувствовали себя плохо на вечере у Латиморов. И все же ответьте, как вы себя чувствуете?

Подношу правую руку к груди:

– Давит здесь, будто сверху лежит что-то тяжелое.

– По-прежнему учащенное сердцебиение? Чувствуете, что задыхаетесь? Есть тремор?

– Нет, уже нет.

– Вы позволите? – спрашивает он, прежде чем взять меня за руку и сжать сначала пальцы, затем запястье, затем всю руку. – Одеревенения конечностей тоже больше не наблюдается.

– У меня нет истерии, – громко заявляю я. – Истерии вообще не существует.

– Вы правы, – к моему удивлению, подтверждает он. – На войне я видел многих мужчин, которые реагировали на шок в точности как вы при виде тела своей подруги.

– Что они теперь будут делать с Эмили? – спрашиваю я всех.

– Кажется, вызвали патрули с Боу-стрит и коронера, чтобы магистрат объявил о начале расследования, – отвечает мой кузен. – Выдан ордер на арест Бенджамина Харлоу, офицера, с которым сбежала Эмили.

Азмаль открывает свой чемоданчик и достает пузырек.

– Это настойка моего собственного приготовления на основе шлемника, родиолы красной, эшшольции и боярышника: принимать вечером, разведя в воде с медом. Похоже, вам недавно довелось пережить сильный