Девушка из другой эпохи - Фелиция Кингсли

Сад действительно бесподобен, и хотя бы он оказался таким же, как и в моем воображении: здесь есть и фонтан с нимфой, из вазы которой льется вода, и плакучая ива с пышной кроной, под которой можно было бы укрыться и читать, а клумбы вокруг усыпаны нарциссами…

– Леди Ребекка… Или мне стоило сказать «Сфинкс»? – слышу я насмешливый голос с другой стороны.

В нескольких шагах, в просвете между плетущимися лозами, я вижу довольное лицо Нокса.

– Вы, неисправимый мерзавец, как посмели вы войти в мою комнату? – тут же в ярости выпаливаю я.

– А вы высокого о себе мнения. Вы правда считаете, что мне больше нечем заняться, кроме как пробираться в вашу комнату по, даже не знаю, по крыше каретного сарая, и это ради того, чтобы разузнать непорочные секреты дебютантки? Я слишком занят, чтобы тратить на вас время.

– Как тогда к вам в руки попала «Загадка писаря»?

Он поднимает палец вверх:

– А по-вашему, с чего вдруг после стольких пасмурных дней сегодня светит солнце?

– Я что, похожа на ту, кто хочет разгадывать загадки?

– Ветер. Который дул всю ночь по направлению с запада на восток, то есть от вашей комнаты в мою часть сада. Я видел, как листы разлетелись с подоконника вашей комнаты, подобрал их, собираясь вам вернуть, но потом прочитал и решил оставить себе.

– Вы украли мою рукопись, – обвиняюще заключаю я.

– Так вы с такой легкостью признаетесь, что это вы автор рассказов под псевдонимом «Сфинкс»?

Ну вот, я сама спилила сук, на котором сижу.

– Вы разве не говорили, что человек вы занятой? Какая вам разница, если заскучавшая дебютантка пишет детективные рассказы?

– Мне без разницы, но сейчас вы можете быть мне полезной. – Нокс отрывает листик плюща, покрутив ножку в пальцах, точно маленький флюгер. – И учитывая, что я знаю ваш секрет, вам в свою очередь полезно мое молчание.

– Так это шантаж, как оригинально, – иронизирую я.

– Скорее взаимовыгодный обмен.

– И что же вы хотите в обмен на ваше драгоценное молчание?

– Мне необходимо получить доступ в высшее общество, в круг самых почетных его членов, присутствовать на всех важных балах, получать приглашения во все дома, но это невозможно, если никто из людей, имеющих вес в этих кругах, не выкажет свое расположение ко мне.

– Пирата не жалуют в лучших салонах Лондона? – язвительно отвечаю я. – Какая неожиданность.

– Корсара.

– Семантика.

– Нет, так сказано в письме, подписанном лично регентом.

– И его недостаточно, чтобы распахнуть перед вами двери всех домов Мэйфера? – дразню его я. – Говорят, что вы богаче самого короля, так воспользуйтесь своими деньгами.

– К сожалению, судя по всему, безупречная репутация не имеет цены.

– И поэтому вы хотите воспользоваться моей. Глупо с вашей стороны полагать, что я так просто поддамся на шантаж. Да, возможно, разоблачение Сфинкса и вызовет толки, Аузония Осборн выплюнет еще порцию яда, но я переживу. – И с победной уверенностью я раскрываю зонтик. Я тут лишь на время, негодяй. – Жаль, что разрушила ваши планы. В любом случае надеюсь, что «Загадка писаря» вам понравилась. А теперь прошу меня простить, но я слишком занята, чтобы тратить на вас время, – передразниваю его слова я.

– Мне нравятся ваши острые ответы, леди Ребекка. От писательницы я и не мог ждать меньшего. И все же вы блефуете: лаете, да не кусаете.

– Если понадобится, смогу и укусить.

– Как любопытно. Скажите на милость, а вы уже знаете, куда хотите меня укусить, или я сам могу выбрать?

– На ваши провокации поддаваться не собираюсь, и ваши пустые угрозы меня не задевают.

– Вы так уверены? – хлестко возражает он, прислонившись плечом к калитке. – Вы уже выкидывали номера у всех на глазах, как в ту субботу в «Хэтчердс».

– Как вы узнали про «Хэтчердс»?

– В тот день вы свалились прямо на меня.

Я не помню ничего из того странного вечера, когда я провалилась в 1816 год, кроме насыщенного запаха, который окутал меня, – мяты и лакрицы.

– К женщинам-писательницам в обществе относятся без одобрения, за ними закрепилась дурная слава эгоцентричных созданий, радикалов, даже бунтарей. И это если женщина пишет безобидные заметки; у нас же речь идет о загадочных происшествиях, даже пугающих – о преступлениях и жестоких убийствах… Любой врач сразу объявит вас сумасшедшей.

– Я не сумасшедшая, – возмущенно возражаю я.

– Это как раз не важно: важно только то, что скажут, а никто и никогда не возьмет в жены сумасшедшую. Речь идет не только о вашей чести, но о добром имени всей вашей семьи, которой не останется ничего другого, как запереть вас в доме, чтобы избавить от общественного порицания и осуждения, – или же отправить вас на лечение в какой-нибудь забытый богом уголок, – с довольным видом заканчивает он. – Не испытывайте мое терпение.

Страх стискивает горло: если он прав, если меня увезут неизвестно куда или закроют в лечебнице, я могу не вернуться обратно в будущее и остаться здесь… навсегда.

– Вам уже не так нравится возможное будущее, которое я обрисовал, да, Ребекка? – подначивает он, не сводя с меня взгляда. – Завтра вечером в доме графа Латимора устраивают праздник, главная тема – Древний Египет. И раскрытие личности Сфинкса может стать важнейшим событием вечера.

Страх силен, но гордость побеждает.

– Знаете что? Я рискну, – отвечаю я, не собираясь ему уступать. – Прощайте.

– Подумайте хорошенько: даю вам двадцать четыре часа. И если вы не глупы, то выберете сообразно своей выгоде.

Вторник, 21 мая, 1816 год

12

Семья Латимор заметно выделяется из всех; они вечно пытаются добиться благоволения аристократов из высшего общества и постоянно балансируют на грани респектабельности и скандала. Благодаря этому их приглашения принимают с большой готовностью: всегда есть темы для разговоров.

– Но это же «Праймарк»![21] – восклицаю я больше для себя, когда мы выходим из кареты и я понимаю, куда мы приехали.

– Что это такое? – озадаченно переспрашивает тетя Кальпурния.

Для нее мои слова – полная бессмыслица. Но как объяснить ей, что там можно купить арбузную маску для лица всего за фунт и девяносто пенсов? Помогают ли они? Не знаю. Покупаю ли их я? Да. Хотя и непохоже, что моей коже от этого есть какой-то толк, – но, когда я делаю маску, мозг расценивает это как заботу о себе.

– Ничего, тетя, просто мысли вслух.

Дом Латиморов, однако, выглядит гораздо красивее, чем тот, в котором в будущем разместится огромный магазин.

Они задрапировали все стены