Любовь прямо по курсу - Триш Доллер

о прутья клетки. Мой взгляд охватывает все разом. Измеритель глубины, который показывает десять футов. Спину Кина, стоящего на носу. Темный лес кораллов по обеим сторонам лодки…

– Мы почти прошли. Скоро чистая вода, – говорит Кин.

Тишину нарушает лишь приглушенный скрежет кораллов по обшивке, похожий на звук скребущих по стеклу веток. Яхта запнулась, и вибрация прошла по всему моему телу.

– Продолжай…

Кин спокоен, а я и негодую, и боюсь. Инстинкты велят остановиться и предотвратить повторение того, что только что произошло.

– Я тебя предупреждала, – цежу я сквозь зубы.

– Спокойно, Анна. Все будет хорошо. Продолжай плыть.

Глаза заволокло слезами, когда мы наконец-то преодолели последние ярды и вышли на чистую воду с песчаным дном.

Кин бросает якорь и просит поставить двигатель на задний ход. Я так и делаю. Якорь уходит на дно, и Кин машет мне, чтобы я заглушила двигатель. Глушу – одновременно накручивая себя, чтобы накричать на Кина, когда он подойдет. Однако он прыгает в воду – прямо в одежде и с протезом – и принимается изучать повреждения. А я, кипя от злости, стою в рубке и смотрю на него.

– Ниже ватерлинии, – кричит Кин. – Всего лишь царапина, хотя и глубокая. Ее легко заделать.

– Урод!

– Анна…

– Бен потратил столько времени, чтобы сделать свою яхту красивой! А теперь она угроблена!

– Она не угроблена.

– Ты мог сам провести нас, и этого не случилось бы!

– Мог. Но теперь это твоя яхта, и ты должна научиться ею управлять.

Я с нетерпением ждала этой стоянки. Предвкушала, как сниму одежду и смою грязь, налипшую за время пути от Кэт-Айленда до Саманы. Я представляла, как буду плавать под водой и ловить колючих лобстеров на ужин. Вместо этого из меня раскаленным гейзером бьет злость, и я хочу оказаться от Кина Салливана так далеко, насколько позволит ограниченное пространство вокруг. Вот только мне еще нужно чинить яхту…

– Прости за царапину. – Кин взбирается по лестнице на палубу.

Странно видеть его в протезе при выходе из воды, и пусть я сейчас не хочу беспокоиться о Кине, я все равно думаю о том, что вода, особенно соленая, вредит протезу.

– Я был прав, говоря, что ты должна рассчитывать только на себя, – продолжает он. – Хотя, возможно, ошибся, когда подтолкнул тебя к тому, к чему ты была не готова.

– Возможно?! – Я фыркаю.

– Если ты не хочешь учиться новому, тогда зачем это все? Почему бы не собраться и не поплыть домой?

– Я не хочу домой.

Кин смотрит мимо меня и проводит тыльной стороной ладони по рту, словно стирая слова, которые хотел бы произнести.

– Тогда привыкай брать на себя ответственность, Анна. Решись уже научиться ходить на яхте, чтобы, когда мы расстанемся в Пуэрто-Рико, ты была готова к прохождению Карибского бассейна.

Он уходит в каюту и возвращается с инструментами.

– Мне нужна твоя помощь. Один я не справлюсь.

Я беру инструменты.

– Я хочу заделать царапину сама, – раздраженно говорю я.

Мы спускаем на воду шлюпку, на этот раз без мотора, и я гребу вдоль правого борта. Кин выдвигает шлюпочный выстрел[10] через левый борт и, подпрыгнув, садится на него. Яхта кренится, и царапина оказывается над водой. Она почти в фут длиной и около дюйма шириной. Местами поверхностная, местами глубокая, но стеклопластик не задет. Не так плохо, как я ожидала, тем не менее, смотреть на нее больно.

Следуя указаниям Кина, я тру царапину наждачкой, чтобы удалить краску. Средство для починки напоминает брусок пластилина. Я разминаю его и, когда оно становится мягче, прижимаю к царапине и размазываю шпателем. Пока средство сохнет, я наблюдаю за косяком синих рыб, плывущих под шлюпкой, и мое раздражение стихает.

Через десять минут на синей краске сереет длинная заплатка. Выглядит она некрасиво, зато яхта починена.

– Как по-твоему, она не отвалится? – уже в рубке спрашиваю я Кина.

– Не должна. Но даже если и отвалится, потонуть нам не грозит.

Хотя мой гнев стих, между нами все равно висит густое облако напряжения. Интересно, если бы я плыла сейчас с Беном, ссорились бы мы или нет? Бесил бы он меня? Правда, Кин меня не бесит. Раздражает, да и то лишь потому, что он, как обычно, прав – во всем.

– Хочу поплавать под водой с маской.

– Я прис… кхм… – Кин осекается, не договорив, что присоединится ко мне.

Вот и умница.

Риф находится на мелководье, и даже плавая у поверхности, я как никогда близка к подводной жизни. На расстоянии вытянутой руки виднеются ветви коралла, и можно, кажется, поймать снующих между ними рыб. В расщелине прячется морской окунь, песчаное дно усеяно ракушками.

Кин бухнулся в воду в нескольких ярдах от меня, в облаке воздушных пузырей, которые быстро рассеялись. Обе ноги его – и здоровая, и водонепроницаемый протез – в ластах. Он плывет к углублению, расположенному у основания рифа, где прячутся колючие лобстеры. Специальной палкой Кин дразнит лобстера, выманивая его на открытое пространство, и накидывает на него сеть. Прежде чем ловить следующего лобстера, он всплывает на поверхность глотнуть воздуха.

Лобстеров так много, что особо стараться не нужно. Я отплываю в сторону и какое-то время наблюдаю за лакомящейся водорослями рыбой-попугаем. Ее зубы очень похожи на человеческие. Моя тень пугает маленьких рыбок, и они прячутся, дожидаясь, когда я уплыву.

Когда я взбираюсь на палубу, уже обсохший Кин читает книгу в тени наброшенного на выстрел брезента. В стоящем на полу рубки ведре копошатся лобстеры. Они царапают пластик и лезут друг на друга, пытаясь выбраться на волю.

Кин откладывает книгу.

– Я… м-м… Я хочу извиниться за то, что заставил тебя делать то, чего ты боишься. Я перешел все границы и забыл, что я, вообще-то, твой наемный работник.

Я качаю головой.

– Ты был прав. Мне нужно учиться.

Кин усмехается.

– Значит, я могу не предлагать лобстеров в качестве извинения?

Мы складываем в шлюпку вещи: палатку, спальные мешки, пару завернутых в фольгу лобстеров, чашку нарезанных яблок и винограда – своеобразный фруктовый салат – и бутылку розового вина. Доплыв до берега, копаем в песке яму под костер и наполняем ее выброшенным на берег деревом. Пока лобстеры запекаются, мы любуемся, как небо сначала становится оранжевым, а потом красным – словно тоже охвачено пламенем. Самана – самый восточный из Багамских островов, расположенный в стороне от проторенных маршрутов, так что мы здесь совершенно одни.

– Впервые я попробовала лобстера с Беном. – Я снимаю фольгу маленькими кусочками, чтобы не обжечь пальцы. – Его мать сервировала