Сладкий - Маша Ловыгина

Привычно уже нажав на кнопку КПП, она забарабанила по двери кулаком. Когда ей открыли, ворвалась внутрь и гаркнула:

– К Ермоленко!

– По какому во... – начал дежурный, но, заметив сердитый взгляд Варвары, только крякнул. – Паспорт давайте.

Варвара положила перед ним корочки и стала ходить туда-сюда, не в силах стоять на месте.

– Присаживайтесь, – предложил дежурный, искоса наблюдая за ее метаниями.

Варвара не ответила и зажала куртку службиста под мышкой.

– Скоро он там? – спросила сурово.

– Проходите. Вас встретят.

Варвара оказалась в тюремном дворе и покрутила головой. Ей уже не было страшно или муторно. Все, что ее волновало, находилось где-то рядом, за толстыми монастырскими стенами, скрывающими внутри не только зло в человеческом обличии, но и самого нужного ей мужчину.

– Варвара Александровна! – Ермоленко торопливо направлялся к ней, и было заметно, что, кроме волнения, он испытывает и что-то вроде смущения. – А я уж хотел сам до вас доехать! Чтобы с почетом, так сказать, сюда привезти!

– В тюрьму и с почетом? – съязвила Варвара. – А что, хорошая мысль. Где он?

Она и сама понимала, что ведет себя довольно вызывающе, но, черт возьми, она заслуживала того, чтобы к ней прислушивались. И никто и никогда уже не посмеет руководить ее действиями, указывая, как лучше поступить.

– Так это... В больнице. Мы ему предложили на материк, а он ни в какую! Сам врач, оно и понятно! Врачи вообще не любят лечиться. В общем, с нашим Левченко они спелись. – Ермоленко взял из ее рук куртку и, потоптавшись, спросил: – Сами-то вы как? Очухались?

– Очухалась, – передернула плечами Варвара. – С вашей помощью! И с Любиной, конечно.

– А... это... – мужчина нервно гыкнул и отвел глаза. – А я ведь вам предлагал уголовные дела изучить. Таких страстей бы понаписали! Впрочем, вы правы, – он не дал Варе вставить и слова. – Кто же знал, что вот эдак-то получится?

– Да уж! И кто это был? – не выдержав, спросила Варвара. Строить из себя неприступную обиженную скалу больше не было никакого желания и смысла.

– А знаете, что? Пусть вам товарищ Столетов сам все расскажет. Собственно, могу и я, конечно, но, – Ермоленко потер крупный подбородок, – дело-то личное, как ни крути. Пока следствие и дознание будут идти, я права не имею ничего рассказывать. Но вот через часик следователь подъедет, и тут уж вам придется присоседиться, так сказать. Может, вы что-то видели или слышали прежде, чем в обморок-то упасть.

У Варвары дернулись уголки губ.

– Что-то видела, да, – пробормотала она. Ей было не по себе от этого разговора. Личное дело в устах Ермоленко наталкивало на мысли о жене Егора, а сам факт ее существования все еще очень пугал. У Варвары даже времени не было подумать о том, что будет дальше. Вернее, ее страшила сама мысль оказаться соперницей или в очередной раз брошенной. Она просто хотела быть единственной для Егора Столетова.

Длинными арочными коридорами Ермоленко повел ее в тюремный лазарет. Эхо разносило гул их шагов, и Варвара ежилась в своей такой неуместной шубке с выдранным клоком. Нервно покусывая обломанный ноготь, она шла рядом с Ермоленко и думала о том, что скажет Егору. Преступник, кем бы он ни был, занимал ее мысли постольку-поскольку, и ничего с этим поделать она не могла. Любовь к Столетову томила и выворачивала ее наизнанку, оголяя нежное сердце, которому требовалась забота и тепло. И только он мог обогреть его.

– Вот и пришли. – Ермоленко толкнул узкую дверь в лазарет. – Может, вам чайку организовать с морозца-то? Или... ой, да чего я спрашиваю? Настойка ведь есть! Сейчас все будет! – Службист порысил по коридору прочь, а Варвара, вдохнув больничный запах, вошла внутрь.

Егор лежал на кровати и заметив Варвару и радостно улыбнулся:

– Варюшка моя! Пришла!

– Егор! – Глаза ее наполнились слезами. – Милый! – она бросилась к нему и, раскинув руки, будто взлетела над ним. Но заметив, бинты, просто присела рядом, жадно вглядываясь в его лицо. – Как ты?

– Ты как? – в унисон спросил Егор и накрыл ее ладонь. Рука его была горячей, сухой, и по телу Варвары тут же пробежала щекочущая нервная волна.

– Я? – она коротко вздохнула. – Я поругалась с Любой, вот. Они все придумали. Не сами, конечно... Мой редактор постарался. Ты же говорил про тот череп. Что он волчий, а я...

– Ермоленский череп, – усмехнулся Егор. – Этого волка, как оказалось, еще лет тридцать назад его отец подстрелил. – сказав это, он замолчал.

Варя тоже молчала и ждала. Затем не выдержала и спросила:

– Ты знаешь, кто он?.. Тот, кто сделал это с тобой? С нами...

Едва заметное движение головы Егора сказало ей о главном. Она подобралась и переплела пальцы с его пальцами. Заметив кольцо, поджала губы, но ничего не сказала.

– Понимаешь, Варюш, я многое понял. Не тогда, когда все это произошло, а за один только миг своей жизни. Понял про себя и про то, что за своей работой не замечал очень многого. И знаешь, почему?

– Почему?

– Потому что никогда никого не любил до тебя. Будто спал, а во сне ты не видишь реальности. Я думал, у меня есть дом. Но дом там, где ты... И до тебя я не имел ровным счетом ничего.

– А твоя жена?..

На секунду Егор прикрыл глаза, а когда открыл, взгляд его стал пронзительнее и глубже.

– Это ошибка могла стоить жизни и мне, и тебе. И я никогда не прощу себя за то, что был так слеп.

– Егор, прекрати немедленно! – приказала Варвара и сжала кулаки. – Говори, как есть! Кто бы он ни был, хоть черт, я задушу его своими руками!

– Черт там действительно был, но и наследники его не подкачали...

Семейные узы

– Ну что? – Михалыч смотрел на Егора, и взгляд его не предвещал ничего хорошего.

На самом деле, смотрел начальных охраны тюрьмы именно так, как того и заслуживали обстоятельства, но Егор вдруг настолько остро ощутил необходимость быть рядом с Варварой, утешить и успокоить ее, что душевная боль стала совсем невыносимой и исказила черты его бледного лица.

– Что