Долина смерти (ЛП) - Халле Карина

Он прав. Он кажется более контролируемым, менее бешеным.

— Если Адам укусил Лейни, когда обратился, может быть, ее кровь, кровь МакАлистеров, помогла? — это единственное объяснение, которое приходит мне в голову.

Адам поднимает одну руку почти в формальном жесте, и голодающие немедленно реагируют — распространяются вокруг хижины, занимая позиции у каждого окна, у каждого возможного выхода. Они двигаются со скоординированной точностью охотников, направляемые тихими командами Адама.

— Этот ублюдок точно всем управляет, — шепчет Дженсен в неверии.

Прежде чем я успеваю ответить, звук привлекает мое внимание к дальней стороне хижины — ритмичный стук, как будто что-то с силой ударяется о стену. К нему присоединяется другой, потом еще.

— Они испытывают нашу защиту, — говорит Дженсен, двигаясь, чтобы проверить другое окно. — Ищут слабые места.

Резкий треск раскалывает воздух — дерево разлетается, когда что-то с огромной силой ударяется об одно из закрытых окон.

Потом еще один треск, еще одна доска сдается под неустанной атакой.

— Они прорываются! — предупреждаю я, двигаясь к слабеющему барьеру.

Но слишком поздно.

Доска разлетается вдребезги, и в проеме появляются бледные руки — слишком много рук. Пальцы впиваются в оставшуюся защиту, разрывая дерево с нечеловеческой силой.

Я стреляю из пистолета через проем чисто инстинктивно, звук выстрела оглушителен в маленькой хижине. Одна из рук отдергивается, темная жидкость брызжет из раны, но ее немедленно заменяют другие. Все больше рук хватают, рвут.

— Береги патроны! — кричит Дженсен рядом со мной, с топором наготове. Он обрушивает его на конечности, отсекая одну, потом другую, твари дико вопят. Руки с глухим стуком падают на пол, но все еще извиваются, словно имеют свой разум.

Черт подери.

Я выхватываю охотничий нож из петли ремня и начинаю вонзать его в руки, рублю их, темная кровь брызжет во все стороны.

Но, несмотря на эту бойню, они не останавливаются. Голод, который ими движет, сильнее боли, сильнее инстинкта самосохранения.

— Мы так их не остановим, — рычит Дженсен, тяжело дыша. Я бросаю взгляд на него, на кровь, разбрызганную по одежде.

В этот момент ледяная рука хватает меня, пытаясь оттащить обратно к доскам.

— Пригнись! — кричит он, и я делаю это, когда он замахивается топором. Существо визжит, но чужая рука все еще сжимает мою руку, по ней течет черная кровь.

Я вскрикиваю, убегая от окна и бросаю обрубок руки через всю комнату.

— На чердак! — Дженсен хватает меня, таща к лестнице. — Там есть окно — может быть, это наш единственный шанс.

Я нерешительно оглядываюсь на Элая, все еще привязанного к кровати. Его глаза теперь открыты, и этот неестественный синий цвет проявился в полной мере, он смотрит на нас с хищным интересом и пытается вырваться.

— Мы не можем ему помочь, — говорит Дженсен, видя мою нерешительность. — Он уже ушел.

Он прав, я знаю, что он прав, но покинуть Элая — это еще одна моя неудача, еще одна душа, потерянная в этих горах.

У меня еще есть немного патронов. Но какое бы умиротворение они ему ни принесли, оно будет временным.

В этот момент раздается треск и рык, когда окно наконец-то полностью разрушается, и голодные существа выливаются в проем, словно бледное, корчащееся наводнение.

— Обри, сейчас! — голос Дженсена тянет в реальность, когда первый из голодных существ полностью прорывается в окно, падая на пол. Это Рэд, или то, что раньше было Рэдом — его превращение завершено, человечность стерта голодом, который теперь им движет, его мозги свисают в месте, где Дженсен, должно быть, размозжил ему череп.

За ним следует другое знакомое лицо — Коул, его черты искажены в постоянной ухмылке, маленькие глазки следят за нашими движениями, а тело изуродовано ранами. За ними следуют другие, кошмарные уроды с голубыми глазами заполняют хижину.

Я поднимаюсь, следуя за Дженсеном по лестнице на чердак так быстро, как только могу. Позади нас голодные существа устремляются вперед, тянутся руками, зубы щелкают в воздухе всего в нескольких дюймах от моих сапог, когда я выбираюсь за пределы их досягаемости.

Дженсен уже у маленького окна, разбивает стекло прикладом своей винтовки, окровавленный топор держит в другой руке.

— Спрыгнем вниз, — говорит он, заглядывая в темноту. — Снега много, должно смягчить падение. Готова?

— А потом что? — спрашиваю я.

Он только пожимает плечами.

Снизу слышу, как лестница скрипит под весом, как когти с безумной скоростью взбираются по перекладинам.

— Прыгай! — подгоняю Дженсена. — Я сразу за тобой!

Дженсен не медлит ни секунды, протискивая свою крупную фигуру через узкий проем и исчезая в ночи. Я следую за ним тут же, едва успев вывалиться из окна, прежде чем бледные руки хватают пустой воздух там, где я только что была.

Падение кажется бесконечным, холодный ночной воздух обжигает лицо, а потом — удар, мягче, чем я ожидала, потому что глубокий снег смягчает мое приземление. Я проваливаюсь в сугроб по грудь, холод пронзает меня, как физический удар, после относительного тепла в хижине.

— Хватайся! — рука Дженсена находит мою в темноте, вытаскивая из снежного плена. — Нужно бежать, сейчас же!

Позади нас из окна вываливаются голодные твари, их движения смертоносны, они сразу же бросаются в погоню.

Мы бежим, спотыкаясь в глубоком снегу, лунный свет — наш единственный проводник. Впереди нависает лес, мрачный и угрожающий, но это наша единственная надежда на укрытие от безжалостного преследования.

— Сюда! — задыхаясь, кричит Дженсен, таща меня к просвету между деревьями.

Я бегу за ним вслепую, доверяя его знанию местности, жжение в легких и боль в ногах отходят на второй план перед первобытной потребностью выжить. Позади нас голодные с каждым шагом приближаются, их усиленная сила и скорость позволяют им без труда преодолевать снег.

Деревья смыкаются вокруг нас, ветви царапают лица, корни, спрятанные под снегом, норовят сбить с ног на каждом шагу. Я слышу их позади, их дыхание — коллективное, голодное хрипение, которое, кажется, окружает нас со всех сторон.

— Почти пришли, — начинает Дженсен, и тут земля уходит из-под ног.

Мы падаем.

Кубарем летим по крутому склону, скрытому снегом и темнотой. Я отчаянно цепляюсь за куртку Дженсена, пытаясь не потерять его, пока мы катимся и скользим вниз по склону, снег, лед и камни сливаются.

Мы тяжело приземляемся внизу, от удара из легких выбивает весь воздух. На мгновение я просто лежу, оглушенная, каждая часть тела отзывается болью.

— Обри! — голос Дженсена возвращает меня к реальности. — Ты в порядке?

— Пока жива, — выдыхаю я, медленно садясь, чтобы оценить ущерб. Кажется, ничего не сломано, но тело болит, и я чувствую, как кровь стекает по лбу из какой-то раны.

Дженсен выглядит не лучше, на щеке рассечена рана, которая уже покрывается коркой на морозе. Он потерял шапку при падении, его темные волосы слиплись от снега и льда.

Над нами, на вершине оврага, появляются голубые глаза — десятки глаз, светящихся в темноте, словно звезды. Голодные стоят на краю, наблюдая за нашим падением с нетерпением.

— Почему они не спускаются? — спрашиваю я, едва слышно.

Дженсен осматривает овраг, и в его взгляде появляется понимание.

— Они снова загоняют нас, — мрачно говорит он. — Ведут туда, куда хотят, — он вздыхает. — Они знали наши действия.

Я следую за его взглядом к дальнему концу оврага, где лунный свет освещает темный проем в скале — вход в пещеру, частично скрытый снегом и темнотой.

— Пещеры, — выдыхаю я, и осознание оседает в животе холодным грузом. — Нас все это время вели сюда.

Одна фигура отделяется от остальных на краю оврага — Адам, его изменившееся лицо невозможно не узнать даже на таком расстоянии. Он не делает попыток преследовать нас, просто наблюдает своими холодно-разумными глазами, как мы поднимаемся на ноги.