Змеиное княжество - Екатерина Ивановна Гичко

словам и не разбрасывалась ими без необходимости. Если для ответа достаточно кивнуть, то она просто кивала. И её дядя бесконечно часто повторял одну и ту же фразу: «Следи за своими словами». Этому обычно предшествовал взгляд на портрет её матери, после чего дядя поворачивался к ней всем телом и сурово сдвигал брови. С одиннадцати лет она относилась к его приказу со всей серьёзностью, на которую была способна.

Она не ставила цели притворяться перед нагами немой. Так получилось. Когда Вааш спросил, сколько ей лет, Тейсдариласа привычно показала цифру пальцами. Восемнадцать не пятьдесят, она не видела смысла озвучивать. Но пьяный наг решил, что она не может говорить вообще, о чём и сказал. Прежде чем девушка успела переубедить его, Вааш споткнулся и сбил этим и себя, и её. А потом появился наагариш Делилонис. За ночь принцесса решила, что побыть немой не так уж и плохо. Даже забавно. И, может быть, в дальнейшем это сослужит ей неплохую службу. И, начиная с того дня, её уста сомкнулись.

Соблазн заговорить возникал часто. Когда песчаники напоили её, только невероятное везение позволило и дальше хранить тайну. День, когда она решила раскрыться перед Ваашем, так и не наступил. Хотя мог бы настать в тот момент, когда очнувшийся после принятия противоядия наг поведал, что в его сне она разговаривала. Она хотела сказать ему, что это не было сном. Но приполз наагашейд, и её решимость стремительно истаяла. А потом возникла лютая ненависть к владыке из-за решения двигаться дальше без раненых, которая только упрочила желание молчать и дальше: она крайне не любила общаться с неприятными ей людьми. И маленький обман позволял Тейсдариласе злорадствовать над повелителем, ведь она обманывала его, а восьмисотлетний змей даже не догадывался. И лёгкое чувство превосходства тихо плескалось внутри.

Но после случая, когда она нашла наагашейда, спящего непробудным сном, молчание постоянно подвергалось искушению. Она так сильно привязалась к своим нянькам, что скрывать от них подобное стало тяжело. Девушке хотелось, чтобы эти трое знали про неё всё: настолько сильно доверяла. В ночь, когда владыка метался в болезненном бреду, Тейсдариласа забыла о решении молчать. Если бы Делилонис и Роаш не отлучились в момент её появления в их покоях, она не стала бы писать письма. Так испугалась за владыку, что была готова заговорить. А говорить со стражей… Можно ли доверять охране, если с наагашейдом происходит уже второй странный случай в его покоях и периодически в его комнатах появляется некто странный?

Очередная ссора вновь укрепила девушку в стремлении молчать.

Но, заговорив в Умабаре с Фахрутом, Тейсдариласа поняла, что дальше молчать не может. Ей нужно говорить, пока вообще язык человеческий не забыла. Болтать сама с собой девушка не могла. Её корёжило от бессмысленного использования слов: с собой можно мысленно пообщаться. Говорить с верблюдом было не менее странно. Поэтому Тейсдариласа пела. Песню складывала не она, смысл в неё был заложен задолго до её рождения. Именно в этом и прелесть: не нужно обдумывать каждое слово, которое поёшь.

Собрав провизию в вещевой мешок, девушка залезла на верблюда и тронулась в дальнейший путь. По территории княжества в кошачьем облике она опасалась путешествовать. Народа здесь больше, чем в пустыне, и, увидев кошку, они предпочтут сперва её убить, а потом думать: опасна она или нет.

Тейсдариласу переполняло радостное возбуждение. Она действительно ощущала себя так, словно возвращалась домой. Ей не терпелось увидеть Вааша, Роаша и Делилониса. Она дико по ним соскучилась. И вообще собственное будущее в этих землях больше не вызывало страха. Пусть с владыкой у них складывается всё не очень хорошо, но ей здесь нравилось. Она могла быть тем, кем ей хочется. Не думать о том, что является незаконной дочерью короля и что ей лучше вести себя потише. Она может быть громкой. А владыка…

Тейсдариласа опять начала напевать колыбельную. С наагашейдом всё сложно. Он ей не нравился. Вот вообще. Иногда так хотелось перегрызть мужчине горло, что аж зубы чесались! Но её тянуло к нему. Он пробуждал в ней странные желания. И хотелось прижаться к нему, поцеловать, погладить его кожу…

Песня зазвучала энергичнее, как военный марш. Девушка пыталась отвлечься от лишних мыслей.

Чтобы забыть про повелителя, Тейсдариласа выудила из сознания другую, менее болезненную тему. Вспомнила о дяде. Как же она скучала по нему! Когда она была совсем маленькой, то была уверена, что дядя – это папа. Просто слова «папа» она не знала: до пяти лет с ней не было рядом других детей, а нянечка никогда не упоминала это слово, словно оно было под запретом. Взрослея, она узнала истинное положение дел и правильное значение слова «дядя», но в её сознании в отношении дяди мало что изменилось. Он по-прежнему воспринимался как отец.

Когда Тейсдариласа уходила с караваном, в голове её мелькнула мысль, что можно убежать к нему. Но она тут же была задавлена рассудком. Дядя никогда этого не одобрит. Она – гарант мира! Как себя поведут наги, если она сбежит? Не пострадает ли народ Нордаса? Нет, её дядя не поймёт такой риск. Он будет готов чем-то пожертвовать, чтобы сохранить мир, пусть даже эта жертва будет ему очень дорога. Да и как она уйдёт? Здесь же Вааш, Роаш, Делилонис… наагашейд, будь он неладен!

Принцесса отвлеклась от мыслей и притормозила, разглядывая скалу с отвесными склонами высотой примерно около пятидесяти саженей. Вершина её была плоской как стол, по крутым склонам карабкались деревья, повиснув почти в горизонтальном положении, а сама вершина густо заросла кустарником. Направляясь в Умабару, караван проезжал мимо этого места. Вон и дорога наезженная. Но зверь внутри недовольно ворочался. Решив не испытывать судьбу, девушка направила верблюда по другую сторону скалы, аккуратно объезжая кусты и деревья, чтобы не оставить слишком видимых следов.

Неожиданно сверху раздался резкий, похожий на птичий крик. Девушка вздрогнула и посмотрела на плоскую вершину, поросшую зеленью. Пожав плечами, она поехала дальше.

* * *

– Ну куда?! Куда ты тащишься?! – негодовала фигура, закутанная в белое, глядя с вершины скалы на Тейсдариласу и её верблюда. – Чем тебе дорога не понравилась?! Ещё пара-тройка часиков, и ты бы со своим опекуном встретилась!

Он с негодованием махнул рукой на многочисленные точки, едущие навстречу принцессе, но с другой стороны скалы. Теперь пути их вообще никак не пересекались.

Друг фигуры в белом, известный как Той, ухохатывался.

– Таш, я беру свои слова обратно, – сквозь смех заявил он. – Мне нравится эта игра!

И