Северный ветер - Александрия Уорвик

Часть вторая

 Дом грез 

Глава 27

Утро приветствует меня холодной затрещиной.

В окна льется яркий солнечный свет, прогоняя всякую темень. Голова ноет от боли так, будто кто-то колотит в нее кулаком, как в дверь, чтобы его впустили.

Переворачиваюсь на бок. Ужасное решение, как выясняется. Пустой желудок сводит судорогой, в уголках глаз что-то запеклось. Но воспоминания прошлой ночи не заставляют себя ждать. И когда они всплывают, я начинаю мечтать лишь о темном забытье сна.

Что же я помню?

Гладкую деревянную птичку в ладони. Треск первой осыпавшейся колонны. «Ты лжешь. Ты вечно лжешь». Черноту глаз Борея, без радужки, без белка. Пронизывающий холод, измождение, стыд, смятение после того, как я осознала, что оступилась. Помню, как я бежала. Пряталась. Умирала. Жаждала вина столь неистово, что превратилась в безмозглое животное с пересохшим горлом и пустым желудком. А потом вернулась в цитадель, приставила сияющий кинжал к горлу Борея. Помню каплю крови, что стекла по его шее.

И тогда…

«Рен, – голос, глубокий, манящий, проникающий в самое сердце. – Ты в безопасности».

Глубокой ночью я проскользнула в спальню Короля стужи, чтобы его убить, а он меня утешил.

Ночь прошла совсем не так, как я представляла. Неужели я слишком слаба, чтобы убить того, кто причинил мне столько зла? Слишком мягкотела? Слишком… неумела? Как бы там ни было, в момент истины я не сумела вонзить клинок в сердце мужа.

Минута слабости, вот и все. Меня терзала вина, я истощила все силы. Разумеется, не будучи всецело уверенной, я не смогла бы достичь цели, что и произошло. Посеяв семена сомнений, я пошатнула свою уверенность.

Даже если бы мне удалось его убить, это бы ничего не изменило. Я еще не нашла дверь, что выведет меня из Мертвых земель. И даже если бы я обнаружила путь к свободе… воспользовалась бы я им? Если мне больше не рады в Эджвуде, куда бы я подалась? Нравится мне или нет, мое единственное убежище здесь.

С трудом отталкиваюсь от кровати дрожащими руками и сажусь, одеяла падают мне на бедра. Что за?.. Ночная рубашка липнет к телу, насквозь сырая. Я что, заснула в ней прямо в ванне?

– Госпожа? – Орла тихо стучит, затем открывает дверь. Бросает на меня единственный взгляд и сразу ахает: – Вы проснулись!

Сияя от уха до уха, служанка спешит к кровати, обхватывает мою липкую руку ладонями.

– Как чудесно видеть вас в добром здравии!

Знакомое пухлое лицо Орлы никогда не перестает изгонять тревоги. А вот слова сбивают меня с толку.

– Прошла же всего-то ночь.

Орла вскидывает брови:

– Прошло гораздо больше. Вы проспали неделю, госпожа.

– Неделю?!

Невозможно.

Орла серьезнеет.

– Когда вы вернулись, вы были очень больны. Господин велел Альбе дать вам настой для глубокого сна, чтобы тело исцелилось. Вы были сама не своя.

Первая дрожь паники отдается в коже зудом. Одергиваю пропитанную потом сорочку, будто она даст ответ на охватившее меня беспокойство.

– Конечно, я была сама не своя. Он вышвырнул меня из цитадели. Я чуть не умерла на морозе. Бредила от переохлаждения.

Служанка складывает руки, теребит передник. Хмурится озабоченно.

– Вы разговаривали во сне, госпожа. Просили вина, всегда только вина. Господин приказал не давать вам ни капли.

Кровь стынет в жилах. Свесив ноги с кровати, я шаркаю к шкафу на другом конце комнаты, рывком распахиваю дверцы, роюсь в груде одежды на дне. Пару месяцев назад я спрятала в ней два меха с вином, но никак не могу их нащупать. Хватаю вещи, швыряю их на пол. Вино исчезло.

Нарастающая тревога заставляет броситься к комоду, к нижнему ящику. Фляжка, которую я там храню, тоже пропала.

Как ни пытаюсь выровнять дыхание, оно рвется из груди судорожными всхлипами. Да быть того не может. Вскинувшись, быстро направляюсь к книжным полкам в своей гостиной. Четвертая снизу, третий ряд справа. Стаскиваю все книги, сваливаю беспорядочной кучей у ног, открывая нишу. Вина нет. Лишь пыль.

Ошеломленная, дрожащими руками возвращаю книги на место. Неужели мне не утолить эту жажду?

– Орла. – Впиваюсь взглядом в корешки с тиснеными буквами. – Ты же не рылась в моих вещах, пока я болела, правда?

– Нет, госпожа.

Всем телом чувствую, как почва уходит из-под ног. Усилием стальной воли заставляю себя собраться. Если мой запас отобрали, я сделаю новый – и найду тайники получше. Выбирать можно, в конце концов, из тысячи дверей.

Пересекаю комнату с твердым намерением тут же заняться этим делом, как вдруг замечаю свое отражение в большом зеркале на стене. Видок так кошмарен, что я буквально отшатываюсь.

Опухшие глаза, потрескавшиеся губы, осунувшееся лицо. Чудненько. Обхватываю ладонями обветренные щеки. Сорочка длиной по колено липнет к сгорбленному телу.

Рядом появляется Орла.

– Давайте-ка снимем с вас мокрое.

Ночнушка сырая от пота. Спазмы желудка – последствия того, что из организма вышло все до последней капли. Головокружение, слабость, боли во всем теле. Жажда впивается крючьями под кожу.

Я достаточно трезва, чтобы понимать, почему меня напоили настоем – оградили благословенной завесой сна от худших последствий отказа от выпивки. Нужда смочить горло, однако, никуда не делась.

Как будто мне пять лет, служанка стягивает с меня влажную ткань, надевает мне через голову сухую и чистую тунику, свободные штаны до талии. К моему ужасу, глаза начинает щипать от слез.

Орла, которая затягивает мне пояс, застывает.

– Госпожа?

– Орла, я же просила называть меня просто Рен.

– Да, госпожа.

Ненавижу плакать. Мало мне было водоразлива прошлой ночью. Или, точнее, на прошлой неделе. Последних семи дней для меня не существует.

– Что, если… – слова застревают в горле. – Орла, что, если правда, в которую ты веришь, оказывается неправдой, а то, что было неправдой, на самом деле правда, если не полностью, то отчасти точно?

А не чушь ли я несу?

– И что, если ты допустила ошибку, действительно серьезную ошибку, но не знаешь, как ее исправить, или можно ли такое исправить вообще?

Служанка пристально за мной наблюдает, и нас обеих будто окутывает теплом ее доброты. Орла понимает. Ну конечно она понимает.

– Что случилось между господином и вами?

– Я зашла в комнату, куда мне было нельзя, – говорю я необычайно спокойно. – На третьем этаже, в северном крыле. В детскую.

Орла не может скрыть удивления. Но я должна узнать.

– В чью комнату я зашла?

Служанка теребит передник, у нее на лбу залегает глубокая морщина.

– Пожалуйста, – обхватываю ее ладони своими. – Это важно, и мне очень бы не хотелось выкинуть тебя из окна.

Несколько недель назад она бы отказалась, отстранилась, сбежала бы под предлогом необходимости перестелить белье. Теперь же Орла просто подходит к кровати, туго обтягивает матрас простыней. Из груди служанки вырывается тяжелейший вздох.

– Давным-давно господин был женат.

Понятное дело. Я-то у него не первая.

– И… у них был сын.

Как я и предполагала. Но когда слышу