Северный ветер - Александрия Уорвик

– Думаю, ты знаешь.

Легкий кивок, будто уступка.

– Убить меня.

Желудок сводит, и я скалюсь. Молюсь, чтобы меня не вывернуло.

– Почему ты не удивлен?

– Что ты решила меня убить? – Борей медленно, глубоко вздыхает. – Я знал, что попытаешься. Ты питаешь ко мне столько злости. В конце концов, она взяла бы верх.

– Если знал, – продолжаю я допрос, – то почему не остановил?

Темная бахрома ресниц, опустившись, прячет от меня взгляд короля.

– Ты здесь против воли. Я отнял выбор, но не хотел лишить тебя свободы мысли.

Сердце бьется глухо, но часто. Я не должна верить королю, но я верю. Он мало что теряет, говоря правду.

– Я первая из жен, кто пытается тебя убить?

– Нет. Но я верю, что ты – единственная, кому это, может, и удастся.

Наклоняюсь еще ближе. Борей втягивает воздух ртом, будто хочет напитать легкие моим выдохом.

– Ты меня прогнал. Бросил умирать на холоде. Убить тебя было бы милосердием.

– Я уже говорил. Я бог…

– Никакой ты не бог, – шиплю я. – Ты темняк.

Он цепенеет. Мое колено придвигается к его бедру. Не помню, чтобы меняла позу, но теперь нависаю над королем полностью.

– Будешь отрицать?

Он отводит взгляд.

– Нет.

У меня вырывается полный неверия лающий смешок.

– Все твердил не выходить за ворота, а темняк-то живет прямо в стенах. И это сам король. – Ирония бывает жестока. – Кто-нибудь знает?

– Нет. – Пауза, прежде чем продолжить: – Метаморфоза происходит постепенно. Я еще не достиг точки невозврата.

Да плевать. Он лгал. Он подвергал опасности меня, своих слуг, таких, как Орла. Ему не жить.

– Я принял меры для защиты. – Попытка оправдаться. – Если я начну утрачивать над собой контроль…

– Думаешь, здесь речь о тебе? А вот и нет – и никогда не была. Речь обо мне. – И я шиплю сквозь сдавленные дыхательные пути: – Ты отнял у меня все. Мать, отца, сестру. Ты понятия не имеешь, как я страдала от твоих рук. Но этому конец. Моим страданиям и страданиям моего народа придет конец. Мне все равно, даже если придется убивать тебя хоть тысячу раз, чтобы зима наконец отступила.

Вонзаю кинжал чуть глубже. Мужчин я убивала. Богов – никогда.

Пусть его гибель станет символом. Смерть моего горя. Смерть моих мучений. Смерть власти. Смерть темной воды, что сомкнулась у меня над головой.

И все же я не двигаюсь.

– Ты зашла так далеко, – произносит король странно напряженным голосом, когда острие кинжала рассекает уязвимую кожу его шеи. Капля крови, скользнув вниз, собирается во впадинке меж ключиц. – Почему сейчас остановилась?

И правда.

Он подается вперед, кинжал погружается глубже.

– Убей.

Пальцы на рукояти дрожат, и я сглатываю. Все должно быть просто. Легко и полностью непринужденно. Нутро сжимается в ожидании того, как лезвие рассечет плоть. Это не убийство. Это возмездие. Исцеление. У Северного ветра нет никакого сердца, в нем живет лишь любовь к власти. Так почему же мне кажется, что я совершаю ошибку?

Глаза щиплет, голова раскалывается давлением. Я ожесточила себя до малейшей частички, но что, если на Борея это не действует? Он видел, что творится у меня на сердце, то, что я никому больше не открывала. Он не отвернулся. Я этого не забыла.

– Убей, – требует Борей. – И дело с концом.

– Не могу, – выдавливаю я сквозь дрожь. О, как я ненавижу эти два слова.

Он настороженно изучает меня взглядом.

– Почему?

– Если бы я знала, – говорю я срывающимся голосом, – то оказалась бы в таком положении, как думаешь?

Если бы я знала, что скрывается за той дверью в северном крыле, я никогда бы ее не открыла. Потому что в той комнате живет боль, омрачая пустую кровать, пыльные детские книжки. Я разбередила рану, заставила Борея страдать и должна быть этому рада, но я не рада – и не имею ни малейшего представления почему.

Откуда-то из черных глубин внутри меня вырывается рыдание. Содрогаюсь так, что вместе со мной дрожит кровать.

– Ненавижу тебя, – выплевываю невнятно и жалко, задыхаясь от стыда. – Ненавижу тебя так сильно. И сожалею. – Ярость угасает. – Сожалею о той комнате. Я не знала…

Беспомощно свешиваю голову. С носа стекают слезы и пот, забрызгивая обнаженную грудь Короля стужи. Окажись я здесь несколько месяцев назад, клинок бы уже пронзил его сердце. Безо всяких угрызений совести. Но я выжидала. Сперва – подходящего момента. Потом – потому что Борей проявлял ко мне доброту. И теперь, когда нужно действовать, я колеблюсь.

Я поставила цель и потерпела неудачу. Делает ли это меня слабой? Всегда ли у меня в сердце таилась трусость? Даже если я убью Короля стужи, мое положение не изменится. Я все равно останусь в ловушке, неспособная покинуть Мертвые земли. Я все равно останусь невыносимо одинока.

– Мне некуда идти, – слова признания звучат хрипло, натужно. – Я не могу вернуться в Эджвуд.

Что меня там ждет, кроме обрывков былой жизни?

Если мне не место в Мертвых землях, если мне не место в Эджвуде, где же оно? Где мой дом?

– Я знаю, ты прогнал меня прочь, – шепчу.

Король так неподвижен, что я вижу, как бьется о грудину его сердце. Он – тень на черном фоне комнаты.

– В чем ты нуждаешься? – тихо спрашивает Борей.

У меня дрожит подбородок, ведь я даже не осознавала, как сильно хотела услышать эти слова.

– Я нуждаюсь…

В Короле стужи? Нет, не в нем. Не хочу. Я нуждаюсь в утешении. Я нуждаюсь в сострадании. Я нуждаюсь в терпении и понимании. Мне нужно знать, что кто-то в этом мире нуждается во мне. И это не Борей, я знаю. Нелепо даже думать. Но он меня поцеловал. Сказал, что тоже одинок. Так уж ли это плохо – открыться ему?

– Я н-нуждаюсь…

Ладонь Борея обхватывает мою, его кожа грубая, но теплая – впервые за долгие месяцы ко мне прикоснулись с искренним состраданием. Еще сильнее заливаюсь слезами, давлюсь каждым всхлипом, потому что даже не осознавала, насколько изголодалась. И из всех людей ко мне проявил доброту не кто иной, как мой муж, тот, кого я понимаю, что не могу убить.

Хватка на кинжале ослабевает. Не сводя с меня глаз, Борей вынимает оружие из моих дрожащих пальцев, бросает в сторону, на пол.

– Рен, – произносит король. – Ты в безопасности.

Я слишком безутешна, чтобы пошевелиться. Все пошло наперекосяк, но когда вокруг меня смыкаются руки Борея, когда он прижимает меня к теплой, крепкой груди, я утихаю. Посреди яростной бури я обретаю частичку спокойствия.

Теперь мир соткан из ощущений: горячая кожа под щекой, медленное дыхание Борея, его мозолистые ладони.

А потом – что-то мягкое под спиной. Я приоткрываю глаза. Борей стоит надо мной, укутывает мое замерзшее, окоченевшее тело одеялом. Я в своих покоях, лежу среди сонмища подушек. Огонь в камине превратился в тлеющие угли, освещая обнаженный торс Борея слабым сиянием.

Наклонившись, король заправляет прядь волос