Северный ветер - Александрия Уорвик

Если мне и суждено умереть, то лишь на моих условиях. На ногах, не на коленях. И я предпочту покинуть этот мир, зная, что забираю с собой Короля стужи.

– Вставай, Рен.

Голос принадлежит мне. Холодный воздух тут же просачивается в рот, обжигает зубы.

– Вставай!

Или смерть, а я к ней пока не готова.

Суставы ноют, обветренную кожу дергает и щиплет, будто она покрыта воспаленной сыпью, но мне удается выползти из норы и подняться на ноги, опираясь на упавшее дерево. После нескольких дней в позе калачиком мне больно стоять.

И все же во мне горит огонь. Он заставляет меня сперва едва переставлять ноги, затем идти, и я все иду и иду, карабкаясь через поваленные стволы, отмечая изменения высоты рельефа. Бежала я все время на запад, так что вернуться на восток нетрудно. Всего лишь нужно следовать за восходящим солнцем.

От холода я так обезумела, что не сразу распознаю знаки. Глубокие рытвины в нетронутом снегу. Расщепленные деревья. И перемены в воздухе, острый запах пепла. Рябь на ткани мира, что-то за его пределами.

Слабый, жуткий вой заставляет меня испуганно вздрогнуть. Я застываю, озираюсь – и замечаю, насколько сильной стала вонь гари. Настолько, что я думаю, не поздно ли уже шевелиться.

Заставляя изможденное тело двигаться, я продолжаю идти на восток. Вой донесся с юга. Еще несколько нетвердых шагов, и я снова останавливаюсь, прислушиваюсь. Тварь близко. Она подступает.

Нет времени. Пробираюсь по снегу к дыре в дереве, обнаруживаю внутри мертвое животное. Разложение бьет в нос, душит. Несмотря на снег и холод, иногда случаются дни, когда воздух неожиданно прогревается. Задерживаю дыхание и вползаю внутрь. Глаза слезятся.

Наконец передо мной вздымается несуразное тело темняка. Он просто исполинский. Самая огромная, уродливая, кошмарная тварь, которую я когда-либо видела. Гигантский ужас на тонких паучьих ногах, с тупым рылом, искривленными плечами. За темня-ком тянутся клочья теней, словно рваные ленты ткани. Сглатываю вставший в горле комом страх.

У меня есть кинжал – жалкий ножик для масла перед лицом смерти. Рискнуть ли порезать кожу, обагрить лезвие кровью? Она привлечет всех темняков в округе, но соль – моя единственная защита. Без нее металл попросту проскользнет сквозь темную материю.

Затаив дыхание, я слежу, как тварь шумно обнюхивает основание дерева. Почуяло разлагающуюся дохлятину. Массивная туша кренится с каждым громоподобным шагом. Отвратительное рыло, усеянное обломками клыков, разрывает снег. Я глубже вжимаюсь в дупло. Я давным-давно не верю в богов, но сейчас молюсь. Если не о жизни, так о быстрой смерти.

И, может, боги все-таки меня слышат. Может, мои молитвы не остаются без ответа, потому что темняк, попыхтев еще немного, устремляется прочь. Я выбираюсь на свободу лишь после того, как рассеивается вонь. И теперь я бегу. Без остановки.

Когда впереди возникает цитадель, уже темно. На фоне горы взвиваются башни, черное на черном. Чем я ближе, тем выше вздымается стена. Холодное, безжалостное, неуютное место. Никогда, ни единого раза оно не показалось мне домом.

Держась теней, я отыскиваю дыру рядом с тренировочным двором, пролезаю в нее на четвереньках. Оттуда я пробираюсь в северный двор. Спальня Короля стужи – третье окно справа на третьем этаже северного крыла. Определить, где она, было одной из первых задач, которую я перед собой поставила, и несколько недель назад мне удалось заметить его в окне. И, по счастливому совпадению, к стене цитадели припадает сухое дерево, достаточно высокое, чтобы туда забраться.

Трухлявая трещина в основании ствола служит неплохой точкой опоры. Дотянувшись до нижней ветки, я неуклонно карабкаюсь выше. Сгустившийся у стены мрак скрывает меня от стражников, что расположены сверху и что заканчивают обход земель внизу. На коже выступает пот, легкие натужно качают воздух, но, по крайней мере, я жива.

Подыскивая, за что еще ухватиться, я все поднимаюсь. Конечности дрожат от усталости. Выше, выше, выше, пока не остаюсь балансировать на самой высокой ветке, лицом в считаных сантиметрах от окна. На стекло падает лунный свет, являя мне мое отражение.

Не узнаю эту женщину. Под налитыми кровью глазами залегли темные полумесяцы синяков. Волосы свисают влажными лохмами, непричесанные, немытые. Шрам, однако, тот же самый: жестокая отметина на ее лице, напоминание, что прошлое никогда по-настоящему не уйдет.

Я всегда избегала своего отражения. Стыдилась внешности. Чувствовала себя неполноценной. А у этой женщины – дыры в сердце, которые прожгла ненависть, превратившая его в изорванный клочок ткани. Она больше не может так жить. Я больше не могу так жить.

Легкий толчок, и створка бесшумно распахивается. Борей, хоть и самоуверенный козел, ни за что бы не заподозрил, что его жена пролезет в окно с намерением убить.

Королевские покои в три раза больше моих, здесь множество дверей, ведущих в комнаты, которых я не вижу. Камин пустует, холодный. Окна задернуты плотными шторами, сквозь них пробивается лишь крохотный лучик лунного света. Стены отнюдь не каменные, как я ожидала, а обшиты панелями темного дерева. Всю южную стену занимает огромный книжный шкаф.

Король – темная фигура на постели. Он спит на боку, черные волосы разметались по белым подушкам, одеяло сползло к талии. Широкая спина – кожа бледная, и шрамы еще бледнее – буквально светится. Во сне Борей кажется довольно безобидным. Само его дыхание похоже на присвист ветра.

Собравшись с духом, я приближаюсь к кровати. В обманчивом полумраке я почти могу убедить себя, что он просто мужчина, смертный, не будь его лицо воплощением совершенства. Сколько раз я воображала эту сцену? Наконец-то власть у меня в руках, и я пришла освободить себя и свой народ.

Копья нигде нет, но этого я ожидала. Кинжал, однако, лежит на прикроватной тумбочке. Рукоять ложится в горячую, потную ладонь холодом. Твердая, даже если я чувствую неуверенность.

Плавным движением вынимаю клинок из ножен, острие касается основания шеи Борея.

Он резко распахивает глаза.

Лазурь, лазурь, лазурь…

За полмгновения сон в его взгляде сменяется блеском ясности. На пугающе прекрасном лице застывает удивление – и не уходит.

– Жена, – тихо произносит Борей.

Моя рука вздрагивает.

– Не называй меня так.

Он чуть приподнимает голову, разглядывая мое лицо.

– Но ведь ты она и есть. Моя жена.

Несмотря на отсутствие света, его кожа сияет, будто раскаленная добела. Он, как обычно, тщательно скрывает чувства, но морщинка меж бровей все же выдает озадаченность.

– Я же тебя отослал.

Подаюсь ближе, упираясь коленом в матрас.

– Тут надо постараться: какому-то мелкому ветерку не сбить меня с цели.

– А именно?

Спокойный. Пугающе спокойный. Даже еще не