Северный ветер - Александрия Уорвик

– Ну, – говорит Элора, – он же все-таки Король стужи. Если только у него нет другого имени.

– Борей.

Мне странно думать о нем так. Как о мужчине из плоти и крови, а не существе из мифов. Имя приятно перекатывается на языке.

– Борей, – повторяет Элора.

Жду, что она спросит о чем-нибудь еще. Как я провожу дни, завела ли я друзей. Что там вообще, в Мертвых землях. Но Элора возвращается к еде, давая понять, что разговор окончен.

Вот и все.

Глава 24

Возвращаюсь к замерзшей Лез глубоко за полночь. Как только солнце скрылось за горизонтом, резко стало холоднее. Плащ неплохо греет, но я этого почти не замечаю, как почти не замечаю и черные тени, что перетекают где-то на самом краю. Скольжу по земле, будто дым, зыбкий, стелющийся. Мысли без конца кружат.

Как только я сажусь в лодку, лед тает, и течение уносит меня обратно за Темь, где ждет Фаэтон. Зверь встречает меня на берегу, и я спешно забираюсь в седло, сжимаю поводья онемевшими пальцами так, что белеют костяшки. Фаэтон не взбрыкивает. Лишь разворачивается и мчит по Мертвым землям, а я, съежившись, гадаю, почему все пошло не так.

Наше с Элорой прощание было прохладным. Взмах руки, страдальческая улыбка – и я ушла. Я совершенно очевидно злоупотребила гостеприимством… если меня вообще были хоть сколько-то рады принять.

В груди болит. В животе плещется вино, разум затуманен, осоловел. Вокруг холод, но укоры сестры оказались куда холодней, и я никак не могла от них защититься. Земля под копытами Фаэтона то вздымается, то опускается, и боль во мне крепнет. Она не знает жалости.

Наконец мы добираемся до ворот цитадели. Железные шипы устремлены в темноту – предупреждение держаться подальше.

– Имя и цель визита! – кричит из башенки у ворот стражник.

Удерживая поводья одной рукой, опускаю капюшон.

Становится так тихо, что я слышу, как стражник спешно подрывается на ноги.

– М-миледи! – заикается он. – Милорд говорил не ждать вас до завтра.

– Откройте ворота, пожалуйста.

– Конечно, миледи. Я сообщу милорду о вашем возвращении.

– Не нужно! – резко бросаю я.

Ночка выдалась долгая и тяжелая, и мое сердце словно набито камнями. Король – последний, с кем бы мне сейчас хотелось иметь дело. Я сейчас слишком беззащитна.

– Я сама ему сообщу, – ложь, но страже не обязательно это знать.

– Конечно, миледи.

Ворота открываются. Фаэтон тяжелой поступью несет меня во двор, низко опустив голову. Сотканные из теней копыта гулко цокают по камню. Добравшись до конюшни, я спешиваюсь и завожу Фаэтона, не спеша снимаю с него седло и уздечку в неверном свете фонаря, что свисает с жерди. На своем веку я расседлывала немало коней, так что думать в процессе мне не нужно. Я не хочу думать.

Темняк ласково тычется мордой мне в плечо. Я не верила, что оскверненный дух способен на нежность, и явно ошибалась. Потираю мягкий нос, зачарованно наблюдая, как тени перетекают туда-сюда, накатывают на мою ладонь, будто прибой.

– А ты не такой уж страшный зверь, – шепчу я, и черные провалы глаз смотрят на меня удивительно умным взглядом.

На двери денника висит ведро со щетками для ухода за лошадьми. Как любопытно. Нужен ли темняку подобный уход? Достаю скребницу, принимаюсь водить ею круговыми движениями по шкуре из теней. Обычно так удаляют грязь и отмершие частички кожи, одновременно распределяя кожный жир, но я сомневаюсь, что все это имеет смысл для существа, у которого и шерсти-то нет. Однако Фаэтону забота, похоже, нравится, судя по умиротворенно опущенной голове, поэтому я чешу его дальше, постепенно перехожу к боку, и смятение внутри меня утихает.

Я уже почти закончила, как вдруг доносится запах кедра. Делаю вид, что не замечаю Короля стужи, по крайней мере, первое время. Продолжаю орудовать скребницей как ни в чем не бывало. Мне любопытно, что сделает король, почему он в конюшне. Мгновения, правда, утекают, а он так и молчит.

– Собираешься простоять там всю ночь? – вопрошаю я.

В тишине раздается стук сапог.

Прячу лицо у щеки темняка, не отрываясь от дела. Удивительно, но я замечаю, как меняются тени зверя. Они теперь сияют ярче.

– Как ты поняла, что это я?

Медленно расслабляю плечи. После провального визита в Эджвуд общество Короля стужи не кажется мне таким уж нежеланным. По крайней мере, я знаю, чего от него ожидать. Под ногами твердая почва, как ни странно.

– По запаху.

– По запаху? – Король уже так близко, что заинтересованный голос звучит почти у моей спины.

– Тебе никто никогда не говорил, что ты пахнешь зимой?

Повисает пауза. Почти чувствую, как Борей мысленно изучает мои слова, поворачивает их так и сяк, тщательно исследуя.

– Чем для тебя пахнет зима?

Чем-то остро заточенным. Чем-то, на что тело реагирует физически. Я безошибочно отличу запах бури, которая вскоре разразится. Когда воздух буквально потрескивает, а холод пронизывает настолько, что ты уже не сомневаешься: он вот-вот тебя убьет. И у зимы такой же сложный, многослойный аромат. На грани тоски – или, может, ностальгии. Того, что ты хочешь вспомнить, но никак не удается. Вот каким мне чудится запах Короля стужи.

– Кедром, – отвечаю я. Фаэтон фыркает, уткнувшись мне в шею. – В Эджвуде растет кедр, который цветет всякий раз, как тебе приходит пора выбирать невесту. Как считается, он символизирует силу и стойкость.

– Я об этом слышал, – говорит король и проходит в залитую светом часть денника.

На могучих плечах лежит плащ, между расстегнутыми полами видны свободные штаны и длинная ночная рубаха. Ни намека на обычный полностью закрытый наряд. Не отрывая от меня взгляда, Борей берется за щетку, чтобы смахнуть со шкуры Фаэтона грязь, которую я подняла скребницей, – хотя откуда бы взяться грязи, конечно.

– Думал, ты собиралась остаться там на ночь.

Мы по очереди принимаемся водить щетками по животу духа. Сквозь распахнутые двери конюшни доносятся звуки ночи, гулкий вой ветра, скрип ветвей. Борей ждет объяснения, но я не готова говорить о случившемся.

– Зачем ты чистишь Фаэтона, если он дух? – спрашиваю я. – У него же нет шерсти.

– Он был конем однажды, но превратился в тень, когда я был изгнан в этот мир.

– И он останется темняком навсегда?

Я чувствую его осторожность, хотя внешне это никак не проявляется.

– Не знаю. Первые десятилетия он оставался конем, но с течением времени его душу поразила скверна. Полагаю, он перестанет быть темняком, лишь когда вернется в Город богов. – Борей пристально смотрит, замечает мой остекленевший взгляд, позабытую щетку в руке. – Ты ему нравишься.

– Разве может быть иначе?

Король вскидывает брови, мол, действительно. Он бросает щетку обратно в ведро и говорит:

– Хочу тебе кое-что показать.

Вообще я намеревалась вернуться в