О Стуже и Перьях - Элиза Рейн

На карте нет ничего, что я не видела бы своими глазами, кроме Крыла Медведя. Я провожу кончиками пальцев по чернильным линиям, и застываю, когда дохожу до места, отмеченного как камеры в катакомбах. На бумаге появляется небольшая темная, извивающаяся линия и новые буквы. Они ведут в самый низ рисунка, где изображена река.

Дыхание перехватывает.

Сокровищница Сказителей.

Ворон Одина, это же Сокровищница! Карта показывает мне Сокровищницу!

Если раньше я сомневалась, то теперь я точно уверена. С Каином или без, я попаду в Сокровищницу.

— Ладно, — бормочу я себе под нос, разглядывая бесконечную на вид область, покрытую корой. С воздуха она выглядела немного иначе. Карта, сколько бы я не изучала её и как бы не пыталась найти маршрут, ничего не показывала о том, как мне добраться до Гнезда Грифонов или к архивам без помощи крыльев.

Есть лишь один способ туда попасть — забраться наверх. Я сглатываю, борясь с волнением. Мне предельно ясно, что если я потеряю сознание, пока лезу наверх, я упаду, и пока я прикидываю расстояние до места, на вид кажущегося мне покоями Сигрун, мне становится понятно, что падения с него я не переживу.

Впрочем, само восхождение туда не кажется таким уж сложным. В коре полно веток, лиан, сучков и выступов, за которые можно ухватиться. Так что, это вполне осуществимо.

— Давай, Мадди, вперед, — шепчу я сама себе. — Делай что можешь, игнорируй остальное.

Я кладу руку на кору. Она кажется прочной. Я подтягиваюсь, ноги находят опору. Поднявшись на три фута, я останавливаюсь.

Это попросту глупо.

Я хочу продолжать. Хочу заставить себя подняться на дерево, но не могу. Если упаду в обморок, я умру. И как бы сильно мне не хотелось попасть в Сокровищницу, я не хочу ради этого умирать.

Огорчение прокатывается по мне. Фезерблейд ясно показал, что хочет, чтобы я попала в Сокровищницу, но каким образом я должна раздобыть информацию, нужную чтобы открыть дверь, если я не могу залезть на сраное дерево?

Я спрыгиваю, тяжело приземлившись, и позволяю себе разразиться тирадой ругательств.

— Гребаные яйца Одина! — выпаливаю я, злобно глядя на кору.

Теперь у меня есть магия. Могу я создать ледяную лестницу и подняться по ней на дерево?

Я запрокидываю голову, чтобы посмотреть наверх и ради пробы поднимаю руку. Из ладони вырывается лед, но просто отскакивает от дерева и исчезает.

Значит, никакой ледяной лестницы.

В голове звенят слова Нави: «Почему медведица не появилась, когда была тебе нужна? Почему позволила тебе опозориться?».

— Сейчас мне бы очень пригодилась её помощь, — говорю я, все еще со злобой глядя на недоступное здание. — Должны же медведи уметь взбираться на деревья?

— Конечно мы это умеем.

Услышав голос, я вскрикиваю. Секунду я не могу понять, прозвучал ли он в моей голове или я правда его слышу, и я резко разворачиваюсь на ветке.

И замираю.

Она появляется передо мной. Белая медведица медленно становится материальной. Её размеры снова поражают меня. Она огромная. У нее сияющий мех цвета свежего снега, а когти, нос и глаза чёрные. Она поднимает губы, обнажая клыки длиной с мою руку.

— Но я — воительница, а не средство передвижения. Где наши враги?

Она поворачивает своей гигантской головой из стороны в сторону, и я понимаю что забыла, как дышать.

— Ты здесь, — говорю я едва слышно, но взгляд её огромных глаз останавливается на мне.

— Пока что.

— Ты… великолепна.

— Да, — она продолжает осматривать заросшие листвой окрестности, а я пялюсь на нее. — Здесь жарко. Где снег?

Мне нужно на что-то опереться, и я прислоняюсь спиной к стволу дерева.

Она здесь и говорит со мной.

— В Фезерблейде нет снега.

Её взгляд возвращается ко мне.

— Что? Почему? Снег прекрасен.

Я киваю.

— Так и есть. Как тебя зовут?

— Торви, — отвечает она.

— Торви, — шепотом повторяю я. — Куда ты пропадаешь, когда ты не рядом со мной?

— Никуда. Меня просто… не существует.

Я хмурюсь, пытаясь это представить. И не могу.

— Это херово, — говорит она, и я хлопаю глазами.

Она ругается. Огромная волшебная медведица ругается.

Она делает шаг ко мне, и ветка вздрагивает под её огромным весом.

— Поэтому ты должна узнать, как мне остаться здесь.

— Я стараюсь.

— Старайся лучше. Где Великаны? — она нюхает воздух.

— Чего?

— Я хочу драться с Великанами! Где они? Они должны чувствовать, как реки крови изливаются из их тел, растерзанных моими клыками, — низко рычит она и снова царапает когтями дерево.

Она ругается и жаждет драки.

Я чувствую её силу, её более чем устрашающую энергию, но я будто нахожусь с ней по одну сторону и совершенно не испытываю страха.

— В Фезерблейде нет Великанов. Тут безопасно.

— Значит, не здесь я смогла почувствовать великолепный вкус великаньей крови?

— Здесь, но они не должны были сюда попасть.

— О, — она выглядит разочарованной. — А как насчет фейри, который пытался убить тебя магией тени под водой? — она низко приседает на лапах. — Давай разорвем его на куски и покажем всем …

Я перебиваю её.

— Ты не можешь его убить.

— Почему?

— Он тоже должен стать Стражем Одина, как и я.

Медведица выпрямляется и смотрит на меня.

— Он хотел тебя убить.

— Ага.

— Значит, он твой враг.

— Ага.

— И… мы не можем убить врага?

Я киваю.

— Правильно.

ЕЁ огромная задняя часть грохается на ветку.

— И здесь нет снега.

— Нет снега, — шепчу я.

— За что же боги наказали меня, послав сюда, — бормочет она.

— Торви? — я заглядываю в её огромные глаза. Глаза, в которых я думала, что вижу древнюю мудрость. — Ты знаешь что-нибудь о том, как именно ты существуешь или как мне тебя контролировать?

— Контролировать меня? — в её голосе звучит возмущение. — Во мне заключены невероятная сила и всепоглощающая ярость! Тебе не нужно меня контролировать. Ты должна открыться мне. Вместе мы повергнем тех, кто осмелится тебе противостоять!

— Сочту, что это «нет».

Она вскидывает голову.

— А ты умная. Сразу понимаешь.

— А ты можешь… — я пытаюсь понять, о чем спросить её, чтобы что-нибудь выяснить. — Ты можешь контролировать меня?

После долгой тишины она опускает голову.

— Нет.

— А ты, ну… пыталась?

— Да.

— Что ты пыталась заставить меня сделать?

— Сказать мне, где спит фейри, пытавшийся тебя убить.

Я потираю лоб рукой.

— Сколько тебе лет? — в ней есть нечто детское. Будто она огромный ребенок, созданный для убийств.

— У меня нет возраста. Я —