О Стуже и Перьях - Элиза Рейн

Брунгильда выглядит искренне удивленной. Потом она касается рукой подбородка, когда рядом с ней со вспышкой появляется птица. Я не могу не разглядывать её. Не знаю, считается ли грубым вот так пялиться, но не делать этого просто невозможно. Это голубая сова с сияющими сапфировыми глазами. Её сверкающие перья окрашены во все возможный оттенки лазурного, а голова в форме сердечка обведена оперением цвета льда. Она смотрит на меня со всепоглощающей мудростью.

— Ты её видишь, — говорит Брунгильда.

— Да.

— Остальные говорили, что ты это можешь.

— Она очень красивая, — говорю я. Это правда, хотя сова меня и пугает. Прежде, чем я успеваю остановиться, с губ слетает следующий вопрос: — Что я позволила ей сделать со мной там, в Ледяном Дворце? — животное моргает огромными глазами, глядя на меня.

— Ты позволила ей увидеть твое будущее.

— Будущее? — я перевожу взгляд на нее. — И что вы увидели?

— То, как ты навсегда изменила Фезерблейд.

Изумление охватывает меня.

— Но вы не хотели, чтобы я сюда попала, — шепчу я. — Значит, я все изменила к худшему.

Несколько долгих секунд Брунгильда разглядывает меня, потом пожимает плечами.

— Я не в силах изменить то, что уже началось, так что могу и рассказать тебе. Варианты будущего, которые я вижу, разнообразны и непредсказуемы. Я вижу один из возможных вариантов развития событий, но обычно присутствует общая тема, если получается прочесть кого-то несколько раз. Я знаю, что ты изменишь Фезерблейд, но не знаю, как именно, будет ли это к лучшему или худшему. Не знаю, произойдет ли то, что я видела в будущем из-за того, что у тебя появился этот новый вид валь-тивар, или из-за твоего общения с самым опасным фейри Двора Огня на Иггдрасиле. Все, что я знаю, это то, что ты повлияешь на это место, и возможно, на всех Валькирий, что здесь живут.

Я смотрю на нее, вытаращив глаза. Знаю, что она права насчет того, что Фезерблейд во мне заинтересован. Этому есть слишком много доказательств, чтобы я могла это отрицать.

Но также уверена, что скорее всего здесь умру. Я по-прежнему хуже всех контролирую любую из своих способностей, отстаю в физической форме, силе и боевых навыках. Шумно выдыхаю.

— Я хорошая, эрсир, — говорю я тихо, но убедительно. — Я бы никогда не сделала ничего, что навредило бы Фезерблейду или другим новобранцам.

— Многие непроизвольно впускали в этот мир зло, — говорит она.

Я знаю, что она имеет в виду Каина.

— Ну, я хочу сделать мир лучше, — говорю я. — Здесь есть новобранцы, которые пытались утопить меня, которым нравится надо мной издеваться. Вы хоть раз видели, чтобы я делала нечто подобное?

Проходит секунда, и она кивает.

— Ты права, я не чувствую в тебе зла или жестокости. Но ты впечатлительная. Ты юная и наивная.

— Это потому что я всю жизнь провела запертой в башне, — говорю я, стараясь звучать внушительно. — Это не делает меня глупой, — в ответ звучит длинная, тяжелая тишина. Не знаю, это знак согласия или наоборот, так что пожимаю плечами. — Вы будете обучать меня магии льда?

— Я обязана тебя обучать.

Ты что, сдохнешь, если просто согласишься? Я умудряюсь не произнести этого вслух, но держу руки по бокам от себя и сжимаю кулаки.

— Когда пытаюсь сосредоточиться, как меня учили, ничего не происходит. Кажется, сила, с которой я фокусируюсь, никак не влияет на магию, — говорю я.

— Значит, ты сосредотачиваешься недостаточно сильно.

— Все, о чем думаю, когда пытаюсь творить магию — это магия. Я представляю себе образ медведицы и сосредотачиваюсь на нем. Каждый раз, когда так делаю, результат получается разным. И когда я пытаюсь призвать медведицу, у меня ничего не получается, даже не имеет значение то, как я сильно концентрируюсь.

— Значит, ты сосредотачиваешься недостаточно сильно.

Теперь по мне прокатывается волна гнева. Если просто повторять мне, что я делаю не так, я ничему не научусь.

— Когда я пытаюсь, в моей голове нет других мыслей, кроме магии, — сквозь зубы выдавливаю я.

Её взгляд впивается в меня.

— Так ли это?

— Да, — говорю я, но во мне вспыхивает сомнение. Действительно ли в моей голове нет больше ничего?

Мой разум никогда не бывает пуст. Там всегда находится галерея.

Видимо, я не сдерживаюсь и хмурюсь, потому что Брунгильда самодовольно наклоняет голову.

— Тебе нужно научиться полностью очищать мысли.

Значит ли это, что чтобы контролировать магию, я должна избавиться от галереи? Это невозможно. И потому, что я не знаю, как это сделать, и потому, что я не уверена, что хочу это сделать.

— Значит, это все, что вы можете сказать? — говорю я в конце концов. — Что я должна учиться очищать мысли от всего, кроме магии?

— Если тебе это помогает, фокусируйся на медведице. Фокусируйся на чем угодно, если это поможет тебе направить твою силу, но это должно быть что-то одно и связанное с магией. Кроме этого ничего не должно вторгаться в твои мысли. Жду тебя через час на занятии по рунам, — она закрывает дверь, оставив меня стоять в одиночестве, вытаращив глаза.

Ну, если единственный способ обрести контроль — это очистить мысли, то мне крышка.

ГЛАВА 34

МАДДИ

На занятии по рунам у Брунгильды я никак не могу сосредоточиться, что лишний раз доказывает её правоту насчет того, что я не умею как следует фокусироваться.

Я падаю в обморок на уроке стрельбы, и это первый раз с тех пор, как я узнала, что обмороки не убьют меня.

— Шестьсот семьдесят пять, — шепчу я, придя в себя, и вдруг с дрожью понимаю, что это не то количество, которое я пережила, а просто то, которое со мной случилось.

Рядом со мной оказывается Мартом, и он помогает мне подняться на ноги и вкладывает лук обратно мне в руки, в то время как по другую сторону от меня хихикают Димек и Тира.

— Спасибо, — говорю я.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

— Конечно, — я выпускаю стрелы по мишеням и вдруг понимаю, что все время улыбаюсь. Я более, чем в порядке. Я не собираюсь умирать.

Я возвращаюсь посмотреть на куст с ягодами в надежде, что после того как я поговорила с медведицей и узнала её имя, я смогу увидеть Крыло Медведя. Но это все еще просто куст с ягодами.

Позже вечером, после ужина, я встречаюсь с Саррой. Она приходит в восторг, когда я рассказываю ей о разговоре с Торви.

— Я очень