Воля владыки. У твоих ног - Рия Радовская

К тому же — Лин почуяла это, как только села — от него пахло. Сладко, пряно и, наверное, возбуждающе — Лалией и долгим сексом. Лин уткнулась в завтрак — хоть так скрыть внезапное смятение. Дома не раз ощущала подобные запахи, но никогда они не задевали так сильно. Тревожный сигнал — наверное, концентрация подавителей в крови упала уже почти до нижнего предела.

Лин отогнала эту мысль усилием воли. Владыка молчал, хотя его пристальный взгляд ощущался всем телом, щекотал даже не кожу, а нервы под ней. Но это не раздражало. Только хотелось поскорей доесть, потому что владыка явно не собирался нарушать молчание, пока его анха насыщается.

Кофе Лин выпила одним глотком: нетерпение будто висело в воздухе. Владыка усмехнулся, сказал, приоткрыв дверь:

— Рубашку госпоже. Быстро. — Пояснил, обернувшись: — Ты еще не привыкла к солнцу Имхары.

Лин не спрашивала, куда они идут, а владыка не говорил, просто вел по незнакомой части дворца. Только раз обернулся, сказал загадочное:

— Хочу показать тебе кое-кого.

Они вышли на залитую солнцем террасу, спустились в сад. Здесь не было ни беседок, ни фонтанов, не было, похоже, даже садовников: кусты росли так буйно, что, вздумай Лин сойти с выложенной белым камнем дорожки, продираться сквозь заросли пришлось бы с трудом. Дорожка повернула, и Лин увидела высокие крытые павильоны, раскинувшееся прямо за ними терракотово-красное, выжженное плато и такой же красноватый песок с редкими чахлыми остовами низеньких деревьев. Лин уже знала, и по рассказам владыки, и по землеописанию, что Имхару год за годом поглощала пустыня, но еще ни разу не видела ее так близко. Будто дворец владыки стоял прямо на стыке между пустыней и городом, сдерживая подступающие пески. Крошечный оазис под жгучим солнцем.

А потом Лин увидела их. Зверей. Огромные клетки, ямы, огороженные участки, резервуары с водой. Они были везде. Рыжие с черными подпалинами анкары, черные, с лоснящимися шкурами пантеры и золотистые зверогрызы. Почему-то сразу вспомнились казармы. Здесь, в отличие от них, не воняло. Вообще не пахло ничем. Только жаркий ветер впивался в лицо легкими песчинками, да чуть заметно тянуло цветами из сада.

Владыка спустился по небольшой песчаной насыпи на покрытую редкой желтоватой травой лужайку и повел Лин между павильонами, в которых суетились клибы, звенели цепи, слышалось раскатистое рычание.

— Я буду осматривать новых зверей для боев и питомника. Если захочешь, останешься, но сначала познакомлю тебя с ним.

Вошли в крайний павильон, здесь было тихо и темно, пока владыка не отодвинул загородку в задней стене, впуская солнце. Ему поклонился клиба, не в сером балахоне, как дворцовые, а в штанах из плотной кожи и такой же куртке, с руками, затянутыми толстыми перчатками по локоть.

— Он скучал, повелитель.

— Я тоже. — Владыка прошел за загородку, оказавшись на отделенном высокой металлической сеткой участке. Сказал, не оборачиваясь:

— Постой пока там. — А сам двинулся вперед.

Лин втянула воздух, принюхиваясь. Здесь запах был — легкий, едва уловимый запах опасного хищника. Он перекрывался запахом владыки, и это ощущалось странно: инстинкты одновременно кричали об опасности и обещали защиту. Клиба посмотрел на Лин с интересом, но тут же отошел в сторону, взял щетку и принялся скрести глубокую поилку. Равномерное шорканье отвлекало, и Лин не сразу заметила, что владыка уже не один.

Он стоял посередине огороженного участка, а рядом… Лин и представить не могла, что анкары вырастают до таких размеров и бывают настолько… красивы? Она вообще не думала, что само понятие «красота» применимо к этим опасным тварям. Под стать владыке — не просто крупный, а огромный, массивный, подавляющий своей мощью. И — белый. Лишь там, где обычно у анкаров черные подпалины, едва заметная рыжина.

Анкар подставлял лобастую крупную голову, а владыка чесал лоб и за ушами, похлопывал по шее, и от этой ласки анкар начинал совершенно по-кошачьи тереться и оглушительно мурлыкать.

Владыка опустился на землю, на траву с налетом мелкой красной пыли. Теперь он был ниже стоявшего анкара и тому, казалось, это понравилось: он обошел вокруг, обтираясь гладкой, блестящей шкурой, и утробно рыкнул.

— Подойди, — позвал ее владыка. — Не бойся, он чует и страх, и агрессию, но не тронет, пока не нападешь.

Лин и без предупреждений не боялась. Зрелище вызывало восхищение и острый восторг, для других чувств не оставалось места. Она проскользнула за загородку и пошла вперед, медленно, не делая резких движений, потому что так было правильно, но еще — потому что ей и не хотелось торопиться. Было что-то завораживающее в том, чтобы приближаться вот так, шаг за шагом, безотчетно вбирая каждую деталь: как падает тень под ноги, темная на красном песке, как вспыхивают яркой зеленью глаза поднявшего голову анкара, напрягаются мышцы под гладкой лоснящейся шкурой, а мурлыканье переходит в низкое, утробное ворчание.

Она остановилась в трех шагах, глядя на анкара искоса, не прямо — прямой взгляд у любого хищника вызовет агрессию, а еще — так было удобно разглядывать владыку. Спокойное смуглое лицо в обрамлении белоснежных складок тюрбана, широкую ладонь, расслабленно лежащую на холке зверя, обтянутое белым шелком колено, на котором так же расслабленно устроилась тяжелая лапа. «Красиво», — хотела сказать Лин, но на язык почему-то прыгнуло другое, неожиданное:

— Белый. Весь твой.

Владыка не прореагировал на внезапную фамильярность, только в черных глазах вспыхнуло веселье. Блеснули в улыбке зубы.

— Мы выросли вместе. Учились друг от друга и воспитывали друг друга. Адамас принадлежит мне настолько, насколько дикий зверь может принадлежать человеку, а я — ему. Он мудр, и этой мудрости хватит на весь дворец, он зол, и до сих пор уложит любого зверогрыза на арене и на охоте. Он хочет быть рядом, потому что знает, что я никогда не предам его доверие. Дотронься до него. Ты почувствуешь силу, первобытную, пугающую, которую дала ему природа, и душу, которая никогда не лжет.

Лин сделала еще шаг и протянула руку ладонью вверх, как протягивала, знакомясь с новыми ищейками в управлении, давая обнюхать и привыкнуть. Адамас потянулся навстречу, дрогнули усы на широкой морде, щекотнули ладонь.

— Здравствуй, — тихо сказала Лин. Дождалась, пока анкар как следует ее обнюхает, и сделала еще шажок.