Ее кровь, его тьма - Лира Алая

и с каждым шагом понимала, что совсем не приблизилась, сорвалась на бег, но всё тщетно. Дикий ужас захватил меня, казалось, я задыхаюсь. Слёзы текли из глаз.

В этот момент, самого дикого ужаса, рядом с ним появилась женщина. В его глазах было такое тепло, он очень ей рад. Я никогда не видела его таким: тёплым, мягким, нежным. Он обнимал её, что-то говорил и целовал так, как будто она — самое дорогое, что у него есть. А я здесь, в полном одиночестве и отчуждении. Вокруг темно, и моё сердце разбито.

— Верна, — я слышу голос. Откуда он? Это его голос. Картинка, где он с женщиной, растворилась.

— Верна, — голос стал очень близким, меня начало трясти. Я должна понять, где он. Я должна…

И тут я проснулась, смутно понимая, что это был кошмар, и в темноте увидела его. Михаэль был здесь, в комнате. Моё дыхание было тяжёлым. Он подошёл ко мне, взял за запястье.

— Тише, от этого станет легче, — моё запястье жгло под его пальцами. Я смотрела в его глаза, и сознание начинало плыть.

— Спи, — последнее, что услышала, прежде чем провалилась в забвение.

***

Я проснулась с ощущением, что моя голова весит тонну, будто на неё кто-то положил каменную плиту. Во рту пересохло так, что язык казался чужим, шероховатым, а губы слиплись, как после долгой лихорадки. И сквозь этот тягостный туман я опять услышала своё имя — тихо, глухо, словно оно рождалось не вовне, а внутри меня, отзываясь в висках тяжёлым эхом.

Я схватилась руками за ткань, судорожно, так, будто могла вырвать из неё хоть каплю силы, пытаясь хоть в чём-то найти опору. Ткань под пальцами показалась холодной, и это ощущение только подчеркнуло слабость тела.

Мысль о том, что Марта наверняка разбудила бы меня к нужному времени, немного успокоила. Ведь сегодня было назначено так много дел, что от одной мысли о них становилось страшно. Эта мысль, простая и обыденная, вернула мне крошечный кусочек реальности, будто я всё ещё могу контролировать хоть что-то.

Мне казалось, что я не смогу разлепить глаза. Веки были тяжёлыми, словно их кто-то прижал грузом. Такое чувство, что я только закрыла их, позволив себе немного отдыха, а теперь меня насильно заставляли открыть, вырывая из слишком короткого сна.

— Михаэль… — прошептала я, и имя сорвалось с губ само, вместе с осознанием, что ночью я видела его. Оно было сладким и горьким одновременно — как будто это слово могло оживить сон и превратить его в явь.Я поднялась и встретилась с его взглядом. Он был рядом, и смотрел на меня — обеспокоенно, тревожно, почти жадно, как будто проверял: жива ли я. Голова закружилась, я прикрыла глаза, но он успел подхватить меня за руки. Его ладони были прохладными, но крепкими, и в этом холоде было странное утешение.

Не может быть… он вернулся.

— Верна, скажи мне, что произошло, пока меня не было? — его голос был требовательным, но в нём звучала тень заботы, которая грела сильнее любых слов.

Я посмотрела на него с непониманием. Он просто исчез. Ничего не объяснив, так же спокойно вернулся. А сейчас просто хочет узнать, чем я занималась? Какая-то часть меня злилась на это, хотелось упрекнуть, оттолкнуть. Но другая… другая пульсировала радостью, что он вернулся. Эта радость была сильнее обиды, она переполняла грудь, сжимала горло. Он переложил меня на себя, и от этого понимания становилось ещё теплее. Его близость вытесняла мысли, вытесняла обиды, но при этом моё тело странно лихорадило, отвлекая от всех переживаний. Это не было похоже на то, что я чувствовала раньше. Может, я заболела?

— Верна, ответь мне. Что ты видела? Кто-то приходил к тебе? — он казался нетерпеливым, и в его голосе сквозила злость и власть. Каждое слово отзывалось во мне дрожью. — Вот это, ты знаешь, откуда взялось здесь? — он поднял мою руку.

И я увидела на своём запястье странный символ, чёрного цвета, как цветок необычной формы. Я не знала, откуда он взялся. Вечером я не замечала ничего странного.

— Я… — как-то растерянно произнесла я под его требовательным взглядом. — Я не знаю, вчера этого не было. Ночью мне снились кошмары, но потом мне показалось, что ты пришёл, и, смотря в твои глаза, твой взгляд подействовал на меня как-то успокаивающе, ты держал меня за руку и говорил, чтобы я спала. Она горела от твоих прикосновений. Я уснула и проснулась только сейчас.

— Меня здесь не было, — очень сухо, задумчиво произнёс он, и в его глазах мелькнуло что-то, похожее на растерянность.

— Эта метка… — он нахмурился, будто сам не знал, что должен сказать дальше. — Верна, мне очень жаль, что я оставил тебя. Прости меня, что оказалась в это впутана.

Мне стало тревожно. Что значила эта метка? Я вырвала свою руку и покачнулась к символу. Попыталась его стереть, но словно эти чернила въелись в меня, не оставляя ни малейшего шанса избавиться.

— Что происходит? — Меня пугал его взгляд, моё неведение.

Он протянул свои руки ко мне и притянул к себе, прижимая к своей груди. Его объятия были такими крепкими, что у меня перехватило дыхание.

— Успокойся. Первое, что тебе нужно знать — я защищу тебя. Твоё сердце колотится, как у напуганной мышки. То, что я скажу сейчас, неприятно, но я больше не оставлю тебя, слышишь? Ты в безопасности. Скажи, что поняла меня?

И я действительно успокаивалась. В его нежных объятиях, что захватили меня полностью, я чувствовала себя защищённой. Моё дыхание постепенно выровнялось. Мне хотелось ему верить. Его обещание остаться со мной успокаивало так, что я выдохнула с облегчением и закивала головой.

— Да, я поняла тебя,— его слова, его руки, его взгляд — всё говорило о том, что он здесь ради меня. И это значило уже много для меня.

Глава 21

— Эта метка пиршества, — его голос прозвучал низко, глухо. Он поднял мою руку выше, так что символ оказался на свету, и я почувствовала, как его пальцы крепче сжали моё запястье. Его взгляд потемнел, стал далёким, будто в нём ожили картины прошлого. — Я не видел такого около пятисот лет, ещё до того как отправился в свой сон.

Я затаила дыхание, боясь его прервать.