Перепрошит тобой - Жаклин Хайд

Я держу руки на коленях и плотно сжимаю губы, отказываясь огрызнуться. Лимузин, возможно, и огромный, но он сам не меньше, и ни за что я не стану с ним пререкаться в движущемся авто. Уж лучше рискну, когда мы доберемся до того поместья, о котором он говорил.

Что-то подсказывает мне, что сейчас лучше помалкивать — плечи Фрэнка напряжены до предела, а его руки, размером с обеденные тарелки, сжаты в кулаки на коленях.

Что ж, я хотела вывести его из себя. Похоже, миссия выполнена, потому что Фрэнк Штейн ведет себя как тигр в клетке, которого я видела в цирке, гастролировавшем по городу, куда меня однажды взял дедушка. Он неподвижно смотрит перед собой, но стоит мне сделать малейшее движение, как он тут же ощущает его и пригвождает меня серыми глазами.

Я не пытаюсь поддерживать светскую беседу и вместо этого смотрю в окно, наблюдая, как городские оживленные улицы сменяются глухими переулками, а затем чистой трассой. Я слегка хмурюсь, удивляясь тому, как быстро тротуары превращаются в сочную зеленую траву, а вдоль дороги мелькают пышные деревья.

Приподнимаюсь чуть выше, чтобы разглядеть пейзаж за окном, и чувствую себя так, будто попала на другую планету. Не сам по себе вид полей и деревьев удивляет меня, а то, что мы покинули город всего несколько минут назад.

Быстрее, чем я могу поверить, машина останавливается перед высокой бетонной стеной — настолько высокой, что я гадаю, что скрывается за ней. Я замираю, когда откуда ни возьмись появляются вооруженные охранники и начинают обходить автомобиль.

Сердце подпрыгивает к горлу, когда мой взгляд сталкивается с взглядом Фрэнка — его поведение совершенно не такое, как два дня назад. Если раньше я думала, что он просто пытается меня запугать, то ошибалась, потому что сейчас, воспользовавшись тем, что машина остановилась, он пересаживается рядом со мной, я чувствую себя не лисой, как раньше, а самым настоящим кроликом.

Он ничего не говорит, когда лимузин снова трогается, а я предпочитаю делать вид, что не замечаю его, прилипнув лицом к стеклу в попытке разглядеть, в какие же новые дебри ада он меня привез. У меня отвисает челюсть, когда в поле зрения появляется огромный особняк. По верху выстроились многочисленные башенки, с одной стороны виден большой балкон, а другая сторона покрыта плющом, его густая зелень ползет по серому сланцу крыши. Машина заезжает на круглую подъездную аллею, и я успеваю разглядеть вдали большую иву и прямоугольный пруд прямо перед домом, где плавают гуси.

Что это за место из «Гордости и предубеждения»?

— Добро пожаловать в мой дом, — говорит он, отвечая на вопрос, который я не успела задать. — Или, лучше сказать, в твою новую тюрьму, невестушка.

Я резко поворачиваю голову, и скрытая угроза в его словах заставляет меня содрогнуться по целому ряду причин, пока я смотрю на него в салоне лимузина. Но, полагаю, это снимает все вопросы. Фрэнк Штейн привез меня в свой дом.

Я иронично приподнимаю бровь, втайне ликуя.

— О, моя сладкая булочка, ты даже не представляешь, какой ад я тебе устрою.

ФРЭНК Н. ШТЕЙН



Я выхожу из машины и вдыхаю свежий воздух, позволяя легким полностью наполниться впервые за те недели, что провел в городе, — и бросаю взгляд на большой дом. На сей раз покой, который никогда не перестает заземлять меня, отсутствует в единственном месте, на которое я всегда мог рассчитывать.

Особняк Штейн был первой покупкой, которую я совершил в поисках убежища после бегства из Нового Орлеана, и большую часть его владений я возделывал собственноручно.

— Отпусти! — визжит она, и звук этот похож на крик раненого зверя, в то время как Бруно вытаскивает ее из машины.

Обычно внушительный кирпичный фасад дома встречает меня с теплом, но теперь внушает лишь тревогу, ведь я привожу под этот кров то, что поклялся никогда сюда не впускать: человека.

Кусты, которые я сам купил и высадил, выстроились вдоль круговой дорожки — густые, пышные, требующие руки мастера. Но пока им придется подождать. Мой дом, мое убежище осквернено присутствием врага, и мне, без сомнения, предстоит выслушать не одну жалобу из-за появления этой особы.

Гули, что последовали за мной из Нового Орлеана, еще при Одетт, нуждались в сильном лидере, и только я мог им стать.

Теперь, оглядываясь назад, я понимаю: они спасли меня не меньше, чем я их. Хотя поначалу это был нелегкий процесс, и теперь я испытаю их решимость так, как не испытывал почти сто лет.

Бруно и Неро, вытащив эту угрозу, направляются к передней части автомобиля, а я, засунув руки в карманы костюма, жду.

— Ты ведь не можешь просто держать меня здесь, — бормочет женщина с раздражением в голосе, как капризный ребенок.

Она фыркает, сдувая с лица пряди, выбившиеся из прически, и злобно смотрит на меня. Губы недовольно поджаты, и, черт возьми, это делает ее почти милой.

— Отведите ее внутрь и проследите, чтобы она сидела смирно, — говорю я, отгоняя непрошеные мысли. — Никакой электроники.

Бруно хмыкает, но я не обращаю внимания и поднимаюсь по каменным ступеням. Ее возмущенные крики звучат как музыка для моих ушей.

Я даже не жду, чтобы кто-то открыл дверь. Здесь живу только я, и держать прислугу, когда бываю дома раз в век — пустая трата средств. Вывести «Talbot» на вершину среди так называемой человеческой элиты заняло немало времени, а теперь, когда Джекил требует расширить линейку сверхъестественных продуктов, я не могу позволить себе оставаться в особняке дольше нескольких дней подряд.

Дорогие стены приглушенно-зеленого оттенка почти голые. Я поднимаю взгляд на лестницу — белые колонны, сверкающая хрустальная люстра…

Интересно, понравится ли ей здесь?

Мои брови сдвигаются. С какой стати меня должно волновать, понравится ли здесь человечке?

С проезда донесся пронзительный визг, и мне приходит в голову, что это, возможно, лучшее место, чтобы удержать эту мегеру от неприятностей и поставить ее на место.

Особняк стоит в долине, рядом с домом Джекила и ближайшей деревней. Все это укреплено до предела. Даже если ей удастся выбраться из дома, гули, охраняющие входы, не дадут ей уйти далеко.

Крики усиливаются, я поворачиваюсь и вижу, как Неро в маленькой гостиной тащит ее за руку по паркету. Она яростно вырывается, но без толку. Его пальцы сжимаются крепче, и волна энергии взлетает во мне, угрожая прорваться наружу, снова достигая опасной отметки.

Я сдерживаю рык и подавляю свой гнев. Мне нужна камера