Перепрошит тобой - Жаклин Хайд

ее круглое личико, на нежный румянец жизненной силы под кожей… я понимаю, что не хочу видеть, как свет в ее глазах угаснет за содеянное.

Я хочу увидеть ее на коленях.

Я смотрю на нее через холл.

— Очень редко кто-то говорил мне «нет». Но одних соблазняет пряник, а другим… приходится показывать кнут.

Красота ее зеленых глаз бледнеет, зрачки расширяются, и мне не нужно гадать дальше, когда ее взгляд опускается ниже в ответ на мой намек.

Она будет выглядеть еще прекраснее с моим членом в своем горле.

Глава 12

ФРЭНК Н. ШТЕЙН



После краткого посещения энергетической камеры под особняком, чтобы привести в порядок уровень своей энергии, и горячего душа я чувствую себя более отдохнувшим и способным сразиться с моей неожиданной гостьей. Позвать ее к ужину оказалось проще простого: достаточно было крикнуть с верхней площадки лестницы, и она, как и ожидалось, показалась, прячась у дверей библиотеки.

Я окинул взглядом ее наряд, наблюдая, как она с интересом осматривает столовую и заставленный яствами стол, приготовленный еще днем. На ней снова спортивные штаны, теперь мягкого персикового цвета, отчего ее бледная кожа кажется чуть розовее, будто тронутая румянцем. Рыжие волосы влажными, упругими завитками ложатся на плечи.

— Выглядишь посвежевшей после купания, менее… неопрятной, — пробормотал я.

Ее голова резко дернулась, и во взгляде мелькнула явная насмешка.

— Ага, неожиданно, правда? Что могут сделать с девушкой душ и чистая одежда.

Внутренне я хмыкнул на ее сарказм, но жестом только пригласил сесть.

Бровь у меня едва заметно дернулась, когда она, не дожидаясь, пока я пододвину ей стул, выбрала для себя место во главе стола. Села она как можно менее изящно, с шумом плюхнувшись в кресло и принявшись хватать еду голыми руками, разбрасывая ее по тарелке.

Я просто отодвинулся, когда пюре полетело во все стороны, и спокойно занял место на другом конце стола.

— Хочешь, я наложу тебе еды? — бросила она легкомысленно, будто это обычный способ подать ужин.

— Обойдусь, — ответил я, не поддавшись на ее игру и поправляя манжеты, чтобы не испортить свежий шелк рубашки.

— Ммм, выглядит просто божественно, пальчики оближешь, — протянула она нараспев и, ухватив кусок торта рукой, шлепнула его на пустое блюдо.

— Сообщу экономке о твоем одобрении, — говорю я, и меня охватывает чувство победы, когда она, по крайней мере, начинает выглядеть смущенной за свои проступки за столом.

— А я и не знала, что здесь есть кто-то еще, — сказала она, оглядывая пустую комнату, словно ожидала, что из теней вылезет нечто чудовищное.

— Они ушли, как только накрыли на стол. Вероятно, пока ты бродила по дому. Мы одни, — ответил я.

Впервые за все время, что я знал ее, она замолчала. Тишина расползлась по комнате, и стал слышен только тихий звон приборов.

— Комната подходит? — спросил я, решив ненавязчиво завести разговор.

— Потерплю, — она усмехнулась. — Слишком уж «ванильно», на мой вкус.

На ее губах заиграла та самая дерзкая ухмылка, и я вдруг понял, что ужин только начинается. Я крепче сжал вилку, уже занесенную над куском стейка, который собирался переложить на свою тарелку. Вспоминаю, что велел ей занять комнату в левом крыле — там все в голубых тонах. Правое же окрашено в серый. Она ослушалась.

— Где Эдгар? — спрашивает она, ковыряя вилкой картофельное пюре на тарелке, уткнувшись лицом в ладони и твердо опершись локтем на стол, пока я наливаю себе выпить.

Свет свечей создает красный ореол вокруг ее и без того огненных локонов, делая похожей на демоническую фею. Впрочем, было бы куда логичнее, окажись она действительно порождением ада — упрямая, строптивая, неугомонная.

— Он в безопасности, — отвечаю я, бросив взгляд на то, как неуклюже она орудует приборами в неправильной руке, и с трудом сдерживаю улыбку. — Ты пытаешься довести меня нарочитым отсутствием манер или и вправду провалила все уроки этикета, на которые бабушка таскала тебя в детстве?

Она морщится, потом ухмыляется.

— Оу, я польщена. Сам обо мне читал или велел своим прихвостням нарыть какие-то факты из моего детства, чтобы попугать ими? — губы у нее растягиваются в узкую улыбку, но ледяной тон выдает — я попал в больное место.

— Я редко делаю что-то без причины, — отвечаю спокойно. — Да и смысла тебя запугивать нет. Я всего лишь наблюдаю. Но если ты хочешь есть как детсадовский ребенок, я не стану возражать.

Я отрезаю кусок стейка, позволяя горячему соку разлиться по языку, и наблюдаю за ее лицом. Ее выражение меняется на глазах, и это завораживает.

— Не вижу смысла тратить хорошие манеры на того, кто не умеет слушать, — огрызается она, выпрямляясь на стуле и аккуратно поджимая под себя ноги. — Но запомни, ты очень пожалеешь, если я не увижу своего кота в ближайшее время.

С этими словами она тыкает вилкой в мою сторону, и в ее взгляде блестит тонкая сталь ненависти.

— Твой кот будет возвращен тебе завтра утром. Завтрак в девять, ты присоединишься ко мне здесь.

Она фыркает и с грохотом ставит локоть на стол.

— Не вариант. Я почти не спала неделями, и завтра намерена поспать, — бросает она.

— Ты будешь здесь, когда подадут завтрак.

С другого конца длинного стола она приподнимает бровь. Тишина растягивается, лишь камин потрескивает за ее спиной. Она качает головой, и на лице ее появляется почти сочувствующее выражение. Ее губы складываются в легкую обиженную гримасу, и у меня внутри что-то сжимается.

— Разве что ты лично вытащишь меня из кровати, иначе не дождешься. Я не жаворонок, милостивый сэр. Моя стихия — ночь. И точка, — произносит она, с вызовом скрестив руки на груди.

Мой взгляд скользит туда, где ее руки плотно прижаты к талии. Такая крошечная, злая, неукротимая. Я решаю немного поиграть, просто чтобы узнать, когда эта маленькая человечка наконец сломается.

Насколько я успел ее изучить, она умна. Слишком умна. И, очевидно, воспользуется любым шансом, чтобы обернуть все против меня, осрамить, поддеть, расстроить мои планы — чему последние дни служат прекрасным доказательством. Почти восхищает, если подумать, эта ее настойчивость. Но вот с непокорностью придется что-то делать.

— Хм, это можно устроить, — говорю я, наслаждаясь самой мыслью о том, как вытаскиваю ее из постели, чтобы заставить делать то, что я хочу. Представляю, как она взбесится, и ухмыляюсь.

На ее лице проносится целая буря эмоций: от недоверия до едва заметного любопытства, прежде чем маска снова становится на место. Она быстро берет себя в руки.

— Ну конечно. Затащить двоих здоровенных мужиков,